"Джулия Грайс. Свет твоих глаз " - читать интересную книгу автора

его отсутствие усталостью. Он провел всю ночь за разборкой бумаг отца и
просил подать завтрак в спальню позднее. Анна выглядела неважно: кожа
приобрела бледный, мертвенный оттенок, еще более заметный на фоне траурного
черного платья. Ее дочери тоже выглядели подавленными.
- Тетя, - начала Эмеральда после завтрака, когда кузины ушли. - Я хочу
поговорить с тобой о завещании. Ты не заметила в нем ошибки?
- Ошибки? - Анна поднесла руку ко лбу. - Эмери, я не в силах сейчас
говорить об этом, голова раскалывается. Подожди немного... когда мне станет
полегче. Сейчас я хочу отдохнуть.
И вновь она избегала смотреть в глаза племяннице.
- Хорошо, тетя, - медленно проговорила Эмеральда, - как тебе будет
угодно. Поговорим позже.
Впереди у нее был длинный пустой день. Эмеральда решила взять этюдник и
прогуляться по поместью. Порисовать рабов за работой. Ей нравилось
передавать напряжение мускулистых тел, согнувшихся с мотыгой на поле или
ударяющих молотом по наковальне под навесом в кузнице.
Правда, теперь она никому не показывала своих набросков. Дядя Кельвин
очень рассердился, увидев однажды один из таких рисунков, и тете Анне,
кажется, не понравилось, что она рисует рабов. Что касается сестер, то они
только похихикали, высказав мнение, что рисовать птиц или цветы куда
приятнее.
Эмери подошла к длинному ряду хижин, где жили рабы. При каждой из них
были крохотная летняя кухонька и маленький садик под кроной вечнозеленых
дубов. На краю находилась хижина-ясли, где под присмотром старой Одри малыши
играли в куклы, сделанные из кукурузных початков.
- Эмеральда, стой. Я хочу поговорить с тобой, - услышала она за спиной
голос.
Она обернулась и увидела Антона, одетого в костюм из блестящей ткани,
явно не траурный. Он подошел к девушке развязной походкой.
"А он недурен, - подумала Эмери, - только угрюмый взгляд портит его".
- Да? - откликнулась Эмери, складывая этюдник.
- Что ты здесь делаешь? - требовательно спросил он. - Хижины рабов не
совсем подходящее место для женщины.
- Я пришла сюда рисовать.
- Рисовать рабов? - Он рассмеялся, откинув голову назад. - Зачем тебе
это нужно?
Эмеральда промолчала.
- Мне надо поговорить с тобой, давай отойдем, - повторил он. Его полные
губы искривила усмешка.
Эмери неохотно последовала за ним к раскидистому дубу, росшему возле
колодца.
- Я слушаю. Что вы хотели мне сказать? Она старалась не смотреть в его
сторону.
- Ты знаешь, я всегда тебя недолюбливал, - начал он резким тоном.
- Понимаю.
- Но я знаю, что моя мать любит тебя больше всех нас, вместе взятых.
Она всегда говорила нам, чтобы мы были с тобой поласковее. Позволяла тебе
пользоваться нашими вещами и жить в нашем доме. Разрешала тебе всюду
шататься со своими вонючими красками... - Он косо посмотрел на ее этюдник, и
Эмери инстинктивно отступила назад. - Нам приходилось терпеть твои сплетни,