"Грэм Грин. Доктор Фишер из Женевы, или Ужин с бомбой" - читать интересную книгу автора

американка с подсиненными волосами миссис Монтгомери. Генерал, как кое-кто
из них называл Крюгера, числился в отставке; миссис Монтгомери удачно
овдовела, и все они поселились в окрестностях Женевы по одной и той же
причине: чтобы не платить налогов в собственных странах и чтобы
воспользоваться выгодными налоговыми условиями в кантоне. Доктор Фишер и
Дивизионный были единственными швейцарцами в этой компании, когда я с ней
познакомился, и Фишер был куда богаче всех остальных. Он правил ими, как
хозяин управляет ослом: с кнутом в одной руке и морковкой в другой. Все
они были вполне состоятельными людьми, но как их манили морковки! Только
из-за них они мирились с гнусными ужинами доктора Фишера, где гостей
сперва унижали (представляю себе, как он вначале спрашивал: "Неужели у вас
нет чувства юмора?"), а затем одаривали. В конце концов они научились
смеяться еще раньше, чем над ними сыграют шутку. Они считали себя
избранниками: ведь в Женеве и ее окрестностях было немало людей, которые
завидовали их дружбе с великим доктором Фишером. (Я и по сей день не знаю,
доктором каких наук он был. Может быть, это звание придумали из лести, так
же как командира дивизии величали "генералом".)
Как случилось, что я полюбил дочь Фишера? Объяснять тут нечего. Она
была молода и красива, отзывчива и умна, я и сейчас не могу вспоминать о
ней без слез; но какая тайна скрывалась за ее привязанностью ко мне? Когда
мы встретились, она была больше чем на тридцать лет меня моложе, и,
конечно, во мне не было ничего, что могло бы привлечь девушку ее возраста.
В молодости я потерял левую руку, будучи пожарным во время бомбежки
Лондона - в ту декабрьскую ночь 1940 года, когда запылал район Сити, - а
маленькой пенсии, назначенной мне после войны, едва-едва хватило на то,
чтобы я мог поселиться в Швейцарии, где зарабатывал себе на жизнь
благодаря знанию языков, которое получил заботами родителей. Мой отец был
мелким чиновником на дипломатической службе, поэтому в детстве я жил во
Франции, в Турции и Парагвае и выучил языки этих стран. По удивительному
совпадению и отец и мать погибли в ту самую ночь, когда я потерял руку;
они были погребены под развалинами дома в западной части Кенсингтона, а
моя рука осталась где-то на Лиденхолл-стрит возле Английского банка.
Как и все дипломаты, мой отец закончил свои дни дворянином, сэром
Фредериком Джонсом - это имя, облагороженное титулом, никто в Англии не
находил ни смешным, ни странным, но, как я обнаружил, просто мистер
А.Джонс выглядел в глазах доктора Фишера потешно. К моему несчастью, отец,
будучи дипломатом, увлекался историей англосаксов и - разумеется, с
согласия матери - дал мне имя одного из своих любимых героев, Альфреда
(вероятно, мама дрогнула перед именем Элфрид). По непонятной причине имя
Альфред стало каким-то плебейским в представлении нашего среднего класса;
теперь его дают только детям рабочих и в просторечии заменяют
уменьшительным - Альф. Быть может, поэтому доктор Фишер, изобретатель
"Букета Зуболюба", звал меня исключительно Джонсом, даже после того, как я
женился на его дочери.
Но Анна-Луиза - что могло привлечь ее в человеке за пятьдесят? Быть
может, она искала более чуткого отца, чем доктор Фишер, точно так же как я
подсознательно был занят поисками дочери, а не жены. Моя первая жена
умерла при родах двадцать лет назад, унеся с собой ребенка, который, по
словам врачей, был бы девочкой. Я был влюблен в жену, но тогда я еще не
дорос до тех лет, когда любишь по-настоящему, а может быть, просто время