"Г.Грин. Рассказы из 6 тома Собрания сочинений в 6 томах" - читать интересную книгу автора

задумчивом молчании что-то такое было - это признали все. Он слова не
говорил попусту. Даже имя свое назвал, только когда его об этом спросили,
как полагалось по законам стаи. "Тревор", - сказал он как ни в чем не
бывало, хотя любой другой произнес бы такое вычурное имя со стыдом или с
вызовом. И никто не рассмеялся в ответ, кроме Майка; но и он, не найдя ни в
ком поддержки и встретив мрачный взгляд новичка, умолк и разинул рот.
А между тем у Т., как они его стали называть, были все основания
превратиться в мишень для насмешек: и мудреное имя (от него оставили только
начальную букву, а иначе как было бы объяснить, почему они над ним не
смеются?), и то, что отец его когда-то был архитектором, но опустился и
теперь работал конторщиком, и то, что его мать обращалась с соседями
свысока. И что же, как не странное чувство чего-то опасного, неожиданного,
которое он вызывал, заставило их принять его в стаю без обязательного
постыдного обряда посвящения?
Каждое утро они собирались возле импровизированной стоянки, на пустыре,
оставленном последней бомбой первого блица. Вожак стаи по кличке Чернявый
уверял, будто слышал, как она разорвалась, но никто не знал толком, сколько
ему лет, и потому не мог возразить, что тогда он был годовалым младенцем и
спал крепким сном на нижней платформе ближайшей станции подземки.
К стоянке клонился первый из обитаемых домов - номер третий - по
разбомбленной улице Нортвуд-террейс; клонился в буквальном смысле слова - он
тоже пострадал от бомбежки, и его торцовые стены держались на деревянных
подпорках. Позади упали небольшая фугаска и несколько зажигалок, дом
накренился и торчал, как обломанный зуб; в заднюю его стену врезались
останки соседа: стенная панель, кусок камина.
И вот Т., от которого никто слова не слышал - только "да" или "нет",
когда ставился на голосование план действий, каждый день предлагавшийся
Чернявым, - как-то раз огорошил всю стаю, задумчиво проговорив:
- Отец сказал, этот дом строил Рен.
- А кто это - Рен?
- Ну, который собор Святого Павла построил.
- Подумаешь, - хмыкнул Чернявый. - Это же Старого дохляка дом.
Старый дохляк - фамилия его была Томас - был когда-то строителем,
специалистом по интерьеру. Жил он один в покосившемся доме и сам себя
обслуживал: раз в неделю мальчишки видели, как он бредет через выгон, таща
хлеб и овощи с рынка, а однажды, когда они играли на стоянке, над
полуразрушенной садовой оградой Старого дохляка показалась его голова: он
смотрел на них, ни слова не говоря.
- В уборную ходил, - сказал кто-то из ребят. Всем было известно, что
после взрыва в доме не работает канализация, а Старый дохляк слишком скуп,
чтобы тратиться на ремонт. Внутри он все отделал заново сам, и это ему
обошлось недорого, но сантехникой ему никогда заниматься не приходилось.
Уборная, дощатая будочка в дальнем конце сада с отдушиной в форме звезды,
уцелела при взрыве, хотя он разнес в куски соседний дом и вырвал оконные
рамы в номере третьем.
В другой раз мистер Томас привлек внимание стаи совсем уже странным
образом. Чернявый, Майк и тощий желтый парнишка, которого все почему-то
звали по фамилии - Саммерс, встретили его на выгоне, когда он возвращался с
рынка. Мистер Томас остановил их.
- Вы из той компании, что играет там, на стоянке? - спросил он хмуро.