"Наковальня" - читать интересную книгу автора (ван Палланд Николас)

ВЕСТИ ИЗ-ЗА КУЛИС

Пропетляв между столиками к Габриелу, Изеки остановился напротив землянина, облокотился одной рукой на спинку стула, а задом уперся в стену. Глаза его были красными, лицо — обрюзглым.

— Я ждал вас, — проворчал он.

— Я сегодня популярен, — миролюбиво ответил Габриел. — Как вы узнали, где я?

Изеки ткнул мясистым пальцем на дверь.

— Тип из ЦУРЗ на той стороне наблюдает за этим заведением. Он бы не делал этого без причины. — Изеки оживился, потом нахмурился, глядя на чайник Габриела. — Что вы там пьете? Чай? Вы, наверное, шутите. — Он повернулся к роботу-официанту, который бесшумно подъехал к столику. — Двойной атовар. Уверены, что не хотите присоединиться?

— Спасибо, нет. — Габриел налил себе еще чашку чая. — Я знал одного малого в штате Ароуан, на Октавии, который сам делал атовар. Чтобы вызвать брожение, он бросал в него несколько дюжин особых местных жучков. Маленьких тварей вроде скорпионов. В их яде есть фермент, который запускает этот процесс.

У Изеки отвалилась челюсть.

— Не шутите. — Он с некоторым сомнением исследовал стакан, который поставил перед ним робот-официант. — Жучки, хм? — Офицер осторожно глотнул, сморщил свои большие губы и пожал плечами. Потом извлек из-за пазухи пухлый конверт и положил на стол. — Слушайте… — Он замялся. — Я не знаю, чего вы хотите. Но есть небольшое добавление к той истории, что я рассказал вам вчера… — Изеки внезапно умолк, достал из кармана коробку никотинового корня, открыл ее и, не торопясь, выбрал себе корешок. — Это… неофициально. Тот цурзешник снаружи — он не видел, как я вошел, и не увидит, как я уйду, ладно?

— Ладно, — ответил Габриел. — Я как раз читал официальный отчет.

Изеки безуспешно попытался скрыть презрение.

— Да, я мало что могу добавить к нему. Меня сняли с расследования в тот же день. Там упоминается, что ее фон был включен?

Габриел вопросительно прикоснулся к своему воротнику.

— Да. Когда это случилось, она с кем-то говорила: или кого-то слушала, или этот кто-то слушал ее. Он, разумеется, повесил трубку.

— Значит, где-то здесь есть человек, который мог слышать…

Изеки пожал плечами:

— Возможно. И еще там был старик. Старый Мак, как он себя назвал. Старый бродяга с Площади Психов. Не знаю, что он делал в служебном туннеле — он не помнил, только сказал, что его ударили, что кто-то прыгнул на него. У него на голове была здоровенная, жирная шишка, так что, возможно, он говорил правду. — Изеки замолчал.

— И что случилось с ним? — напомнил Габриел.

— Цурзешники забрали его, когда отстранили меня от этого дела. — Изеки хмуро посмотрел в стакан, словно ища в нем остатки насекомых. — Капитан из Центрального явился в тот же вечер. Я уже собирался домой, когда он пришел, помахал разрешением и заявил, что я больше не занимаюсь этим делом. Они берут его себе. Забрал файлы, фотографии, вещественные доказательства и единственного возможного свидетеля, которого потом освободили. Вот так-то.

Лейтенант проглотил остатки выпивки, но уходить не спешил.

— За исключением… — сказал наконец Габриел. Изеки насупился.

— За исключением того, что противный внутренний голосок не давал мне покоя все время, пока эти люди очищали мои файлы. — Офицер медленно крутил в пальцах свой никотиновый корень. — Я сделал то, чего никогда раньше не делал. Я припрятал улику. Вот. — Он хлопнул по конверту. — Это то, что было на вашей сестре, когда ее нашли. Цурзешники за этим так и не вернулись. Это просто хлам, но, возможно, для вас он что-то значит.

Габриел не сделал никакого движения, чтобы взять конверт. Внутри Изеки шла какая-то борьба, и землянин чувствовал, что лучше подождать, пока она не разрешится.

Офицер щелчком отправил свой корень в утилизатор и перегнулся через стол.

— Никто не чист. Но я чище многих. Как раз настолько. — Указательным пальцем он нарисовал на столе кружочек. — Я не знаю, что вы собираетесь с этим делать. — Изеки показал на конверт. — Я не знаю, какое отношение вы имеете к этому делу, если оно вообще существует, поэтому сейчас я рискую. Но больше я не хочу ни видеть вас, ни слышать.

— Ладно, — спокойно согласился Габриел, — это достаточно честно. Но у меня есть один вопрос.

— Я уже все сказал!

— Этот капитан, — продолжил Габриел, игнорируя протест. — Как его звали?

Изеки молчал с каменным видом.

— Его звали Лил, да? Пелем Лил? Офицер встал.

— Выпивка за ваш счет, — холодно сказал он.

Подойдя к дверям, Изеки выглянул наружу и, чуть подождав, вышел, смешно повернувшись на каблуке, и тут же влился в поток пешеходов, неотличимый от прочих бесчисленных и безымянных.

Какое-то время Габриел сидел с пустым чайником, вертя в руках крохотную чашечку. Конверт он так и не открыл.

В двенадцати милях к северу от Лендинга, где от развилки направо уходит дорога на Элис-Спрингс, можно свернуть в буш и, если пройти пешком около пятнадцати минут к двугорбому холму, виднеющемуся вдали, найдешь поляну в кустарнике. Земля там покрыта плоскими камнями, а в центре стоит засохшее дерево, похожее на кисть одной из тех фигур, чьи выкопанные со дна торфяных болот портреты видел Габриел. На этой поляне совсем нет воды. Она совершенно сухая. Там нет случайных пучков дикой травы, пробивающейся между камнями. Она совершенно голая. Там нет тени. Габриел не видел ее девятнадцать лет. Но в эту минуту он вдруг поймал себя на том, что очень скучает по ней.

— Черт возьми! — пробормотал землянин во внезапном приливе гнева. Он постучал, требуя счет, расплатился, прижав большой палец к сканирующей пластинке, и встал. У двери

Габриел остановился, потом вернулся к стойке. Старуха вопросительно прищурилась:

— Хотите еще выпить?

Габриел покачал головой и тихо спросил:

— Здесь есть запасный выход? — Нет.

— Нет? — Нет.

Землянин впился в нее взглядом, и старуха так же пристально посмотрела в ответ. Ее глаза-бусинки почти потерялись в нависающих складках век, а тонкий рот растянулся в усмешку ящерицы.

— Знаете что? Вы просто противная старуха, — прошептал Габриел.

— Ты платишь за выпивку, Мама 'Гучи подает, — невозмутимо ответила старая ведьма.

— Ш-ш-ш, — тихо зашипел на нее Габриел и вышел из дома саке. Он чувствовал себя гораздо лучше. Мама 'Гучи была из людей его сорта. Это хорошее чувство позволило не обращать внимания на гориллу из ЦУРЗ — приставленный к нему хвост.

Однако в номере гостиницы землянин протрезвел. Он снял пальто, бросил его на спинку стула. Охотничий нож отправился на прикроватный столик.

Сев на кровать, Габриел открыл конверт и высыпал его содержимое на покрывало. Взмахом руки он раскидал вещицы и затаил дыхание.

В пределах своего понимания Хитедоро Изеки был прав. Это был хлам.

Но не для Габриела. Для него это была Элспет.

Телефонная карточка. Коралловые серьги. Карманный ножик. Старинная монетка — пенни из тех дней, когда деньги измерялись тяжестью у тебя в ладони. Тонкая золотая цепочка с «дурным глазом», резной гиацинтовой рыбкой и серебряной саламандрой. Два листка пласпируса. Ручка. Разбитый комп-бумажник. Миндальный орех. Полупустая пачка лизергиковой жвачки. Гладкий красный камешек вроде тех, какими они в детстве бросались в птиц. В прозрачном пластиковом конвертике семечко паракильи из пустыни около Лендинга.

— О Господи! — пробормотал землянин с внезапным комом в горле.

Это была Элспет, это была вся ее жизнь. Габриел поднял цепочку и потрогал гиацинтовую рыбку — точно такая же висела на его запястье. Он вспомнил то лето, когда они получили этих рыбок.

Элспет была отличной пловчихой. Свое десятое лето она жила как угорь в озере близ хижины бабушки Лалуманджи и весело булькала, пока ее старший брат бесился от злости на мелководье.

Свою первую рыбу того года они поймали вместе, он и она, — серебристую форель, королеву форели, и смотрели, как бабушка Лалуманджи жарит ее над скудным костерком, пока форель не стала коричневой и хрустящей снаружи, мягкой и розовой внутри, и таяла на языке как спелый фрукт.

В конце того лета бабушка подарила им с Элспет по маленькой гиацинтовой рыбке. Если отвинтить ей хвостик, то окажется, что внутри она полая — как раз хватит места для горошины. Габриелу это очень нравилось, но за все последующие годы так и не нашел ничего, что стоило бы спрятать в рыбке. А вот Элспет…

— Скажи, что в тебе ничего нет, — прошептал Габриел. Он резко скрутил рыбку, и она разделилась на две половинки. Что-то крошечное и блестящее выпало на покрывало. Это была идеально квадратная пластинка кристалла полсантиметра шириной.

— А, черт! — выдохнул Габриел и подскочил от неожиданности, когда запищал его фон. Землянин нажал контакт. — Да?

— Привет, это я, — сказал знакомый голос. Габриел взял себя в руки.

— Да, привет, Из, как дела?

— Будут лучше, если вы откроете дверь. Землянин похолодел.

— Где вы?

— Перед вашей дверью. Габриел закрыл глаза.

— Дьявол…

— Что?

— Минутку.

Взяв один из пласпирусных листков, он осторожно подцепил кристалл с покрывала, положил его на прикроватный столик и накрыл пачкой жвачки. Потом вытер глаза и, по возможности успокоившись, пошел открывать дверь.

Изадора ухмылялась, держа перед собой короткое зеленое перо.

— Сувенир от Мэкки.

— Спасибо, — вяло улыбнулся Габриел, забирая перо из ее пальцев. — Входите.

Пропустив гостью, землянин выглянул в коридор. Никого. Впрочем, они не ожидал кого-либо увидеть.

Когда Габриел вернулся в комнату, Изадора внимательно на него смотрела.

— У вас все в порядке? Я не вовремя, да?

— Нет-нет, все отлично, — успокоил ее землянин. Его захлестнула волна облегчения. Он показал на безделушки на кровати, — У меня был интересный день.

— Вы не против, если я… — Изадора вопросительно посмотрела на него, стоя возле щели заказа напитков.

— Нет-нет, ради бога, угощайтесь. Может, и мне закажете чашку чая?

Изадора Так и сделала, а себе взяла кофе. Затем она выдвинула стенной диван и, удобно расположившись на нем, следила, как Габриел собирает вещи Элспет обратно в конверт.

— Итак, — промолвила она, пригубив кофе, — расскажите мне о вашем интересном дне. Что вы высматривали в коридоре?

Габриел кивнул на дверь:

— Там офицер ЦУРЗ, серьезно интересующийся мной. И раз он увидел, что вы вошли сюда, он будет интересоваться вами. Было бы лучше, если бы вы не приходили… ради вашего же блага.

Глаза Изадоры сузились.

— Что происходит? — спросила она, уставившись в чашку. — Что вы натворили?

Габриел вздохнул и развел руками:

— Что я натворил? Я прилетел сюда на три дня за небольшой информацией. Я хотел попрощаться с сестрой. Я думал, что смогу получить представление о том, чем она занималась последние двадцать лет. И что происходит? Меня отвозят в центр города для беседы с очаровательным маленьким хорьком, выдающим себя за капитана ЦУРЗ, который преподносит мне отчет следствия и уверяет, что нет и речи о грязной игре. Потом второй шпик подкрадывается ко мне в баре, чтобы сообщить, что первый — лжец, а отчет этот так, для отвода глаз. И после этого третий шпик со свинцовыми мозгами болтается у меня под дверью, следя за каждым моим шагом! Господи, забудь ее кровавую смерть. Я же до сих пор не знаю, чем она занималась при жизни!

— Дезинсектор.

Габриел удивленно воззрился на свою гостью.

— Дезинсектор?

— Да, поэтому я и зашла. — Изадора полезла в нагрудный карман и вытащила компьютерную карточку. — Пока я была на работе, я отыскала все, что сообщали о ней в новостях. Я подумала, вы захотите это увидеть.

Габриел взял карточку.

— Я забыл. Клещ.

— Не совсем, — сухо ответила Изадора. — Я — исследователь. Клещи называют нас медоносными пчелами. Мы ищем сладость в полях сорняков.

— Медоносная пчела, — пробормотал Габриел, вертя карточку в руках. — Спасибо, я очень ценю это. Дезинсектор… Букашек истребляла?

— Ага, есть и обычные, и несколько редких разновидностей генинжей. И электронные — чип-тараканы, тонконоги и тому подобное. Они — самая большая проблема в Кьяре. Пару месяцев назад у нас был чип-таракан в одном из дублирующих информационных хранилищ.

Габриел кивнул. Он никогда не видел таких тараканов, но был хорошо знаком с этим феноменом. Крошечные — меньше булавочного острия, — автономные, самовоспроизводящиеся компьютеры на насекомоподобных ногах, запрограммированные вползать в интегральную схему и вносить вирус — неизменно разрушительный.

— Вы можете сказать мне, что такое ЦУРЗ?

— Центральное Управление Расследований и Задержаний. — Та же Организация под другим названием… — пробормотал Габриел.

— Что вы сказали?

— Ничего. А вы не объясните мне, что это значит? Изадора отпила кофе.

— Может, тогда сядете?

Только сейчас Габриел понял, что расхаживает взад и вперед по комнате, как медведь в клетке.

— Простите.

— Постараюсь изложить попроще, но… что вы знаете о здешней политической системе?

— Я ее ненавижу, — с чувством сказал Габриел.

— Даже так? Ладно, слушайте, в двух словах. У нас есть выборная Ассамблея, и у нас есть Конклав — это группа так называемых выдающихся граждан, назначенных пожизненно или пока они сами не захотят уйти в отставку. И есть президент, который избирается Конклавом и Ассамблеей. Он — «разрубатель узлов». Наконец, есть Верховный Суд, но он работает независимо от остальных. Вы все еще ненавидите ее?

— Чувствую отвращение.

— Хорошо. Далее, муниципальная полиция подчиняется Ассамблее. ЦУРЗ подчиняется непосредственно Конклаву. И оба они подчиняются Верховному Суду.

Изадора глотнула кофе, а Когда Габриел ничего не ответил, наклонилась вперед и спросила:

— Габриел… что происходит? Вы… вы действительно думаете, что кто-то мог убить ее? Но зачем?

Землянин пристально смотрел на женщину. Ее лицо подрагивало от едва сдерживаемого возбуждения, белые зубки кусали нижнюю губу. Несмотря на мягкую округлость ее черт, сейчас в ней было что-то рысье.

— Я не уверен, — медленно сказал Габриел, — что хочу это знать.

— Не хотите? — Ее разочарование было ощутимо. — Как вы можете не хотеть? А если там, снаружи, убийца, разгуливающий на свободе? Ведь мы говорим о Законе!

— Закон не вернет ее.

Изадора медленно поставила чашку на столик.

— Закон может не дать этому случиться с кем-то еще. Габриел, этот человек… эти люди нарушают Закон! Те парни за вашей дверью — если завтра они еще будут там, они будут нарушать Закон!

— Закон о неприкосновенности частной жизни?

— Да! На Торе такое наблюдение может продолжаться максимум три дня без судебного ордера. Вы можете подать гражданский иск, если поймаете их подслушивающими у двери! Против кого угодно, если на то пошло.

— А угрозы?

— Вы можете это доказать?

— Я не записывал разговор.

— И очень хорошо. Если бы записали без распоряжения Верховного Суда, вас могли бы посадить в тюрьму.

— По тем же Законам о неприкосновенности частной жизни?

— Да, по тем же Законам о неприкосновенности частной жизни.

— Мой опыт говорит, что если что-то нуждается в защите Законом, значит, люди давно забыли истинную природу того, что они защищают.

— И что означает эта маленькая полемика? — спросила Изадора, теперь явно уязвленная.

Габриел посмотрел на нее в отчаянии. Слишком много всего случилось за последние двадцать четыре часа, он устал и был растерян. Слишком устал, чтобы беспокоиться, сумеет объяснить ей что-то или нет.

— Это значит, — осторожно сказал он, — что я не верю в Закон и не верю в Порядок. Я верю только в большую, уродливую Организацию, которая кормится собой.

Изадора глядела на него в полнейшем непонимании.

— Ну, для равнодушного циника, которому на все плевать, вы выкурили из щелей довольно много народу!

— Я никого не выкуривал! — резко возразил Габриел. — Они сами пришли ко мне!

— Значит, либо кто-то боится вас, либо думает, что вы что-то знаете… или возможно, сделаете.

— Ну, они не правы по всем пунктам. Послушайте, Из, возможно, вы поймете это… Может, я не знаю, во что я верю, но я знаю, чего я не люблю. Я не люблю вранья.

Изадора наблюдала за ним в молчании, и постепенно возмущение оставило ее лицо.

А Габриел ушел в темный угол возле входной двери и встал там спиной к женщине.

— Вы расстроились? — подождав, спросила Изадора. — Простите, мне не следовало давить на вас. Я знаю, вы переживаете из-за сестры…

— Изадора… — мягко откликнулся Габриел, глядя в темноту. — Я нахожусь в месте, которое мне не нравится. В месте, которого я не понимаю. Вы знаете, для тех, кто рожден в клетке, решетка — горизонт. Они даже не видят ее. Я не рожден здесь, и я вижу решетку. Я пробыл в этом городе меньше двух дней, а Организация уже торчит за моей дверью. Они угрожали мне, они следят за каждым моим шагом, они мне врали.

— Они вас напугали, — прошептала Изадора.

Габриел поджал губы и потрогал пальцем амулет, висящий на его запястье. Потом медленно покачал головой:

— Нет.

Он повернулся к женщине и увидел, как ее глаза расширились и тело окаменело. «От рыси к кролику», — рассеянно подумал землянин и вдруг понял, что это его она испугалась. Габриел осторожно расслабил лицо, и смерть отступила из его глаз.

— Нет, — повторил землянин. — Они меня разозлили. Торжествующая улыбка разлилась по ее лицу. Изадора снова верила в него.

— Вы сложный человек, мистер Кайли. Габриел покачал головой:

— Нет. Я очень простой. Элспет, она была… — Он беспомощно пожал плечами. — Послушайте, хотите кое-что для меня сделать?

Землянин пошел к столику, убрал пачку жвачки с пласпирусного листка и показал женщине кристалл. — Чип.

— Как думаете, вы сможете узнать, что на нем?

— Это важно?

Габриел не дал себе труда ответить.

— Я попрошу свою подругу в «Байрон Медиа». Она собаку съела на восстановлении программ. Как насчет… — Изадора запнулась. — Может, немного перекусим? Я знаю пару заведений с персональным обслуживанием. Настоящие повара…

Она разочарованно замолчала, когда Габриел покачал головой:

— Я бы с удовольствием, Из. Но мне хочется еще раз прогуляться в Рейнер-парк. Понюхать там немного.

Изадора взглянула на часы:

— Что, сейчас?

— Я думал, он открыт допоздна. Или нет?

— До одиннадцати, по-моему, или до двенадцати. Но я не представляю, что вы надеетесь найти? И потом, вот-вот будет темно.

Темно. Землянин скривился — он забыл. Возможно, в Кьяре нет дней и ночей, но каждая искусственная колония имеет какую-то форму суточного цикла. Но все равно Габриела тянуло еще раз взглянуть на то место, где Элспет провела последние минуты своей жизни.

— Мне просто нужно почувствовать ту землю. Где-то там есть след…

— Спустя три месяца?

— Я видел следы животных — окаменевшие следы, — которым больше ста миллионов лет.

— Вы сейчас не в пустыне, — фыркнула Изадора.

— Именно что в пустыне, — ответил Габриел.