"И.Грекова. Перелом (Авт.сб. "На испытаниях")" - читать интересную книгу автора

намекнуть. Но окончательный диагноз, лечение - все это берет на себя живой
человек, врач. Только он может взять на себя ответственность за неудачу.
Вспоминаю курьез: на каком-то научном заседании обсуждалась разница
между машиной и человеком (вопрос был тогда модным). И кто-то сказал в
шутку: "Разница в том, что человека можно посадить, а машину - нет". Шутка
шуткой, а какая-то правда в этом есть. Человек ответствен за свое решение,
машина - нет.
И еще: огромную роль в успехе или неуспехе врачевания играет общение,
личный контакт человека с человеком, врача с больным. Сумел понравиться
ему, завоевать доверие - добрая доля успеха обеспечена.
Обо всем этом думала я (или вспоминается, что думала), идя на работу в
тот обычный счастливый день.
Почему счастливый? С утра узнала, что Максимова - самая тяжелая больная
в отделении, инфарктница, мать троих детей, как будто (тьфу-тьфу!)
выкарабкивается. Дежурила при ней три ночи подряд. Искусственное дыхание,
массаж сердца... Удалось-таки спасти! Почти не держась на ногах от
усталости, - домой, спать... Дежурной сестре: "Любочка, я пойду. Если что,
сразу звоните". - "Хорошо, Кира Петровна".
До чего же хороша она, любимая моя помощница! Нежно-розовые щеки,
голубые глаза, невинные, как вода. Белокурые завитки на шее. Крахмальный
колпачок не на голове, а как бы при ней, невзначай присел. Люблю это
медицинское щегольство. Старательна, точна, добросовестна. Будет из
девочки толк, если не избалуется. При такой внешности избаловаться легко.
Ночью звонка не было. Всласть выспалась, как легла, так и провалилась.
Сон - ватный, глухой, какой бывает только после нескольких ночей
бессонных. По такому сну будильник бьет тревогу, что-то случилось. Сразу -
к телефону, звоню в отделение: "Любочка, как Максимова?" Ясный, веселый
голос: "Ничего, спит. Ночь прошла спокойно. Кажется, на лад идет дело".
"На лад, на лад, на лад!" - скрипели по снегу сапожки. Новые, первый
раз надела. Легкие, как перышко. Импортные, на высоком каблуке, с
золоченой цепочкой. Нелегко такие достать. Помогла бывшая пациентка,
спасибо ей. Вообще-то я не модница, но сапожки меня радуют. Все-таки я
женщина, хотя и потесненная врачом.
Раннее, розовое зимнее утро. Розовый свет на красноватых, со смуглотой,
древних кирпичных башнях. Кажется, свет зари поднимает их вверх.
Ну до чего же люблю свой город, свою родную "провинцию"! Не из больших,
не из нарядных, не в чести у туристов, но бережно хранящий свою старину,
свое лицо, красиво тронутое временем. Не портят его и следы войны -
пробоины в стенах и башнях, заделанные кирпичом другого цвета. Как рубцы
на лице ветерана, - заметно, но почетно. До чего же вольно раскинулся он
по своим холмам, у слияния рек - большой и средней...
Остановилась полюбоваться. Отсюда, сверху, хорошо видны обе реки,
замерзшие основательно, до весны. Лед неровный, торосистый, с черными
промоинами - над ними курится пар. На той стороне, в отдалении, -
фабричные трубы вертикальными столбиками, каждая со спичку величиной.
Дымят желтым, серым, розовым. Все это вместе красиво до боли душевной...
Была в то утро счастлива особым счастьем. За Максимову, за весь мир, за
себя. Любила весь мир и себя тоже (себя-то за что обижать?).
Кстати, о любви к себе. Не путать с себялюбием. Себялюбие - плохо, не
буду спорить. Но как назвать то состояние, когда человек счастлив, любит