"И.Грекова. На испытаниях (Авт.сб. "На испытаниях")" - читать интересную книгу автора

председательствующему. - Тут генерал быстро и отчетливо произнес несколько
слов по-немецки. - Вы меня поняли, лейтенант Ночкин?
- Никак нет, товарищ генерал. Английский с школы не повторял, подзабыл.
- К вашему сведению, это был не английский, а немецкий, и означало это
следующее: "А что, сенат разве баня, что в него нет хода женщинам?" Не
правда ли, остроумно?
- Так точно, товарищ генерал.
- Ну, а теперь, вооруженный передовой теорией, я полагаю, вы полетите с
женщиной на борту?
- Полечу. Извиняюсь, товарищ генерал.
- Кстати, усвойте, лейтенант Ночкин, поборник патриархата: говорить
"извиняюсь" невежливо. Это значит: "извиняю себя", "снимаю с себя вину".
Люди воспитанные говорят: "Извините" или "Извините, пожалуйста", а по
уставу: "Виноват". Поняли?
- Понял. Извиняюсь, товарищ генерал. Разрешите идти?
- Что ж делать с вами. Идите.
Ночкин лихо повернулся через левое плечо и направился к самолету.
Генерал Сиверс вернулся на площадку для курения.
- Ну как, товарищ генерал?
- Все в порядке - полетит. В таких случаях лучше всего поразить
воображение.
- Спасибо, выручили, товарищ генерал.
- Не стоит благодарности.
Началась погрузка в самолет. Ящики осторожно вносили по трапу.
- Не кантуй! - орал Теткин. - Я тебе покантую!
Лида Ромнич стояла рядом и с величайшим страданием глядела на ящики.
Тут только Сиверс заметил, какие у нее большие серые, какие печальные
глаза. И не так уж она дурна, как показалась ему с первого взгляда. Только
очень уж худа - до болезненности. На запястье левой руки так и ерзал
тонкий ремешок мужских часов. Брюки на ней были смяты под коленками, но и
в этих мятых брюках было что-то изящное. Главное, как-то просто стояла она
на земле - просто и твердо. "Какая самодовлеющая женщина", - подумал
Скворцов.


Пока шла погрузка, летчик Ночкин в рулевой рубке тихо разговаривал со
вторым пилотом, младшим лейтенантом Кудрявцевым.
- А генерал-то Сиверс меня как песочил... И по-английски и по-всякому.
Гильберта какого-то приводил, Давида. Ты не знаешь, что за Гильберт?
- Понятия не имею. Давид... Сиверс вообще всякие имена любит. Тяжелый
человек. Знаешь, мне что про него Санька Кривцов рассказывал?
- Этот техник с усиками? Фасонщик?
- Ага. Так вот, идет Санька по улице, зимой было дело, на нем,
естественно, шапка, и уши от шапки распущены, а не завязаны. Усек? Так
вот, идет Санька, а навстречу ему генерал Сиверс. Плясливой такой
походкой, даром что генерал. Увидал Саньку и зовет: "Лейтенант! Сюда!"
Санька к нему на полусогнутых - подбежал, вытянулся. А генерал обмахнул
его легонечко так перчаткой по ушам и спрашивает: "Кто вы? Лейтенант или
Спаниель?" Санька отупел, говорит: "Я лейтенант, товарищ генерал". А
генерал ему: "Вот как? А я думал: Спаниель". И пошел себе. Санька стоит