"Анна Грейси. Идеальный вальс ("Сестры Мерридью" #2)" - читать интересную книгу автора

кого, но в настоящий момент он решил проигнорировать ее грубость. Постепенно
он учился понимать Касси лучше. Это была показная грубость. Он подозревал,
что под ее враждебностью скрывалось облегчение от того, что он взял их под
свою опеку, от того, что она могла разделить бремя молчания Дори и ее
неясных страхов. Не то, чтобы он был уверен в этом, но он это чувствовал.
Однако Касси все еще отстаивала некоторую свою независимость. Гордое
маленькое создание, она никогда не пропускала возможности напомнить ему, что
она сама без его помощи управляет всей своей жизнью. Нож, все еще
привязанный к ее ноге, которой она пинала обивку, был невидимым символом
этой независимости.
Мимо них изящно пронесся высокий фаэтон, запряженный парой одинаковой
серой масти. Очень похожий конный экипаж принадлежал Джайлсу. Себастьян
вытянул шею, но со своего места не смог точно разобрать, кто же сидел в
фаэтоне, он заметил только мужчину в бобровой шапке с высокой тульей и леди
в серой шляпке.
Он покачал головой. Что он должен думать? Джайлс никогда не поднимался
до полудня.
Бух. Бух.
- Прекрати пинать сиденье, Касси, - решительно приказал Себастьян.
Она вызывающе вскинула голову, но удары ногой прекратились. Ее
враждебность была тоньше бумаги. Вчера, как только они въехали в столицу,
Касси заворчала, что она не желает жить в Лондоне даже в течение месяца, но
не могла не вытягивать шею, чтобы рассмотреть некоторые
достопримечательности, а ее глаза сияли от волнения. И теперь, в парке, она
вглядывалась в каждую деталь костюмов леди, которых сама же назвала
выглядящими по-дурацки.
Она была небольшим сгустком энергии, и Себастьян был благодарен за это.
Он не возражал против трудностей. А Касси походила на него - человека, эти
трудности преодолевающего. Ее жизненный опыт не сломил ее.
А вот Дори, она волновала его больше всего. Он не знал, как с нею
обращаться. Она казалась такой хрупкой.
В карете она сидела как тонкая, изящная небольшая кукла. Ее кожа имела
фарфоровую бедность и была прекрасна, ее глаза, большие и темные, казались
слишком огромными для ее измученного, такого маленького личика. Судя по ее
фигуре, сказать, что эта малышка регулярно крадет еду, было нельзя. Жаль,
что он никак не мог найти способ до нее достучаться.
Та гувернантка была неправа. Дори не была слабоумной. Она просто не
разговаривала. Она понимала все, что говорили, и Себастьян полагал, что она
умеет читать, но от книг, которые он им купил, она, казалось, получала очень
мало удовольствия. Она наотрез отказывалась писать, кроме как копировать
текст. Кроме этих случаев все остальное время она была довольно смышленной и
невероятно послушной. Что было так противоестественно для ребенка, которому
только что исполнилось двенадцать.
Его постоянно терзала тревога за нее. Однажды он попытался показать ее
доктору, чтобы узнать, было ли ее молчание вызвано повреждением горла, но
она активно этому сопротивлялась, и вид ребенка с белым лицом, молча
отбивающегося от доктора своими энергичными небольшими кулачками, разрывал
ему сердце. И он отослал доктора.
В течение следующих нескольких недель ее большие, серые глаза смотрели
на него с упреком.