"Александр Сергеевич Грибоедов: об авторе" - читать интересную книгу автора

же заботливостью должна была отделываться, даже в мелочах, любимая пьеса
Грибоедова! Но еще не суждено было автору закончить ее; его первый
петербургский период, полный увлечений, шалостей, серьезных помыслов и
постоянно прогрессировавшей литературной работы, внезапно обрывается.
Участие Грибоедова, в качестве секунданта, в возмутившей всех, по
ожесточению противников, дуэли Шереметева с Завадовским, едва не испортило
его служебного положения, тем более что стало известно, что предположена
была вслед за тем и дуэль между секундантами. Мать Грибоедова настойчиво
требовала временного удаления его из Петербурга, чтобы дать улечься толкам и
пересудам и смягчить гнев начальства. Тщетно протестовал он, отговаривался,
уклонялся; все было пущено в ход, и место секретаря посольства в Персии было
за ним обеспечено помимо его воли. С неподдельной грустью покидал он
отечество, друзей и любимую женщину. Через несколько месяцев, после
умышленно замедленного путешествия по России и Закавказью, отдалявшего по
возможности начало этой почетной ссылки, Грибоедов въезжал в Тегеран (4
марта 1819 г.), понемногу приглядываясь к восточным нравам, типам и
порядкам, порой напоминавшим ему, при всем его сочувствии русской старине,
древнерусские. Не пришлось ему остаться в столице шаха; поездки по Персии
провели Грибоедова и по развалинам, напоминавшим о героическом прошлом
пэров, и по горным и степным захолустьям, сводили его с поэтами, дервишами,
придворными, мелкими владетельными князьками, и, наконец, привели его в
Тавриз, где в полном затишье "дипломатического монастыря" Грибоедов провел
значительную часть своей первой службы на Востоке. Обязанности были
несложные, главным образом, сводясь к отражению интриг Аббаса-мирзы, при
котором собственно и состояли европейские посольства. Ни русские сослуживцы,
ни иностранные дипломаты не могли понять запросов и разнообразных интересов
Грибоедова. Он ушел в себя: то усиленно занимался восточными языками
(персидским и арабским), то читал, или же с непонятной для него самого
легкостью и плодовитостью работал снова над своей комедией, удивляясь, что
там, где у него нет никаких слушателей, стихи так и льются. Наедине со
своими думами он глубже вник в смысл избранной им фабулы; возвел характеры,
первоначально набросанные с натуры, до значения типических образов (списки
мнимых оригиналов его действующих лиц не заслуживают доверия); расширил и
поднял значение среды; внес изображение пустой светской толпы, бессмысленно
и нетерпимо восстающей против знания, гуманности, свободы; из лучших свойств
единомышленников и друзей сложил типический характер Чацкого; сделал его
защитником прогресса и национального самосознания перед лицом торжествующей
реакции. Как человек многосторонне начитанный, он не мог не испытать
известного влияния образцов; злая сплетня о мнимом безумии Чацкого несколько
напоминает месть абдеритов Демокриту в повести Виланда "Geschichte der
Abderiten"; Мольеровском "Мизантропе" своей характеристикой Альцеста, тонко
придуманным сочетанием разочарования его в людях с увлечением кокеткой,
которую он надеется спасти и поднять до своего уровня, даже некоторыми
отдельными стихами (например, заключительными словами Чацкого) еще более
повлиял на "Горе от ума"; но возбуждение и поддержка, оказанные такими
образцами, определили только часть творческой работы, которая вся была
выношена, выстрадана, написана кровью сердца. В Тавризе были вчерне окончены
первые два акта комедии, в ее третьей и последней редакции. Деловые
поручения побуждали по временам Грибоедова к поездкам в Тифлис; однажды он
вывез из Персии и возвратил на родину целую толпу несчастных, едва прикрытых