"Дмитрий Васильевич Григорович. Рыбаки (Роман из простонародного быта) " - читать интересную книгу автора

При этом Петр сомнительно покачал головою.
- Да поди, столкуй с ним, с отцом-то! Ты ему свое, а он те свое, -
произнес он, поворачивая к гостю свое смуглое, недовольное лицо, - как
заберет что в голову, и не сговоришь никак! Хошь бы теперь в моем деле:
уперся - нет да нет! А что нет?.. Вот теперь верстах во ста отселева звал
меня хозяин - также рыбною ловлей промышляет: только куды! Богач: верст на
сорок снял берега, да еще три озера нанимает; места привольные, заведение
большое, и рыбы много... Тысяч на пять, сказывают, в одну Коломну рыбы-то
продает!.. Ну так вот, звал он меня к себе, и деньги дает хорошие. Говорю
намедни отцу: нет да нет, только и слышал! Ну, а что нет-то? Ведь ему же
стал бы носить деньги. Положим, хозяин дал бы мне полтораста в год (сам
сулил столько): ну все же в дом принес бы, по крайности, сколько-нибудь... А
теперь что? Что живу я здесь, что нет меня, никакого толку: смерть
прискучило! К тому же своя семья на руках, дети: мало ли нужда какая
бывает!.. Скажешь отцу, бранится... "Пропьешь", говорит, либо другое что
вымолвит. Живешь как словно в ту пору, когда на карачках ползал... Смерть
прискучило! Вот хоть бы сама матушка: на что, кажись, тошно ей с нами
расставаться, и та скажет: здесь делать мне нечего! Заведение малое - так
только кормиться можно... Работа пустая, лов плохой... Останься один брат
Вася, и тот управится; а найми он работника подешевле, который... Ну, хоть
бы вот возьми он тебя, так и за глаза. Нет же вот, поди! Стал на одном: нет
да нет! Что хошь тут делай!
В эту самую минуту заскрипели ворота.
- Батюшка идет! - шепнула жена Петра, подсобляя старушке убрать со
стола завтрак и бросаясь к неводу.
Все смолкли и усердно принялись за работу. Хозяйка, стоявшая уже у
печки, гремела горшками как ни в чем не бывало.
На пороге избы показался старый рыбак.
Мы уже сказали, что Глеб Савиныч находился в отличном расположении
духа; веселость его, несмотря на утро, проведенное в труде, нимало,
по-видимому, не изменила ему.
- Хозяйка, - сказал он, бросая на пол связку хвороста, старых ветвей и
засохнувшего камыша, - на вот тебе топлива: берегом идучи, подобрал.
Ну-ткась, вы, много ли дела наделали? Я чай, все более языком выплетали...
Покажь: ну нет, ладно, поплавки знатные и неводок, того, годен теперь
стал... Маловато только что-то сработали... Утро, кажись, не один час: можно
бы и весь невод решить... То-то, по-вашему: день рассвел - встал да поел,
день прошел - спать пошел... Эх, вы!
- По сторонам не зевали, - пробормотал Петр, не подымая головы, -
сколько велел, столько и сделали, коли не больше, - добавил он почти
шепотом.
- Сделали, сделали! То-то сделали!.. Вот у меня так работник будет -
почище всех вас! - продолжал Глеб, кивая младшему сыну. - А вот и другой!
(Тут он указал на внучка, валявшегося на бредне.) Ну, уж теплынь сотворил
господь, нечего сказать! Так тебя солнышко и донимает; рубаху-то, словно
весною, хошь выжми... Упыхался, словно середь лета, - подхватил он,
опускаясь на лавку подле стола, но все еще делая вид, как будто не примечает
Акима.
- Я чай, умаялся, Глеб Савиныч, устал? - произнес дядя Аким
заигрывающим голосом.