"Сергей Тимофеевич Григорьев. Кормовой флаг "Громобоя" " - читать интересную книгу автора

- Глядите сами у себя, как бы у вас на "Громобое" какая крыса флаг не
спустила!
Цветков отскочил и поднес к носу друга кулак. Гомон в баре, набитом
до отказа матросами, стих. Слово за слово, началась драка, потом общая
свалка. Вызывали из экипажа команду с винтовками - разнимать.
Одни за драку винили Цветкова - он первый обидел приятеля. Другие
говорили, что и Цветков прав - полез в драку за свой флаг. "На "Громобое"
флаг строгий!" - это знали на флоте.
...Мичман Свиридов вернулся в каюту и продолжал письмо:
"...Тревога была пробная. Все сошло хорошо. Команда наша работала
лихо. Корабли по сигналу адмирала повернули все вдруг. "Громобой" повернул
"на пятке". Молодец! "Рюрик" - наша беда. Ты его не видела? Это старый
рангоутный корабль, построенный в то время, когда еще не хотели
расставаться с милыми парусами и думали, что выгодно ходить (экономия
угля) и под парусами, подвинчивая машиной когда нужно. На "Рюрике" полное
снаряжение парусного фрегата: ванты, реи, такелаж. В первом же серьезном
бою противник собьет всю эту муру: мачты, снасти, реи обрушатся на палубу,
загромоздят ее - негде будет повернуться. И по ходу "Рюрик" отстает от
нас. Понимаешь сама, что будет в бою!
Я спросил сигнальщика Цветкова: "Бежали крысы с "Рюрика"? - "Никак
нет, ваше благородие. Все это одно суеверие..." - "А сам ты о крысах как
полагаешь?" - "Да что, ваше благородие, мы, конечно, стариков уважаем,
только не к месту и не ко времени они вспомнили про тот случай. Думаю, что
тогда фал был просто со слабиной, ветер шквалистый - фал и оборвало.
Никакой крысы и не было - помстилось часовому. Не та крыса страшна, что в
помойке роется, а та, что в грудях у человека живет. У нас на флоте с
крысой в груди людей почти и нет". Правда, замечательно сказано? А ведь с
виду простой. "Ну, - спрашиваю, - а у нас на "Громобое" есть?" - "А вот
она, наша крыса, ваше благородие, извольте посмотреть!" Я взглянул, куда
он указывал, и увидел нашего баталера Сарыкова. Он шел вдоль левого
фальшборта, у сеток, и, представь, себе, у меня по спине пробежал мороз:
он шел явно не за делом, какими-то трусливыми перебежками, вытянув голову,
поводя носом. "Крыса! - подумал я. - Да, это крыса!" Меня предупреждали
насчет Сарыкова: ябедник, наушник, сплетник, вор. Что вор - должность
такая: пайки раздает. Баталера редко любят на корабле.
Я поддразнил Цветкова: "Видно, баталер тебе чарку рому не долил до
краю?" - "Я, ваше благородие, не пью. Чарку получаю деньгами".
Так и не кончить мне письма. Пришел дневальный: меня зовет старший
офицер..."
Войдя в каюту старшего офицера, мичман Свиридов увидел за столом,
кроме капвторанга Петрова, хозяина каюты, еще обер-аудитора корабля,
полковника Леонтьева. Он сидел рядом со старшим офицером "Громобоя" и с
любопытством то и дело изумленно поднимал брови, разглядывая через пенсне
Сарыкова. Баталер стоял перед столом форменно, навытяжку. Старший офицер
движением бровей указал мичману стул. По тому, что старший офицер не курил
(он обычно не выпускал изо рта сигары), и по присутствию обер-аудитора
мичман понял, что идет следствие - Сарыкова допрашивали.
- Прислушайтесь, мичман, - дело касается и вас. Ваше место на корабле
по боевому расписанию?
- На заднем сигнальном мостике, у флага, господин капвторанга! -