"Ольга Григорьева. Берсерк " - читать интересную книгу автора

а потом бросил на верную смерть. Это было похуже воровства...
Воевода растерянно огляделся, словно не понимал ни слова из обвинений
старика, перевел взгляд на серое от гнева лицо Олава и наконец сообразил,
что из-за нелепого оговора теряет доверие родича. Да что там родича - всего
Киева!
- Замолчи, лживый пес!
Никто не успел схватить его за руку. Что-то блестящее воткнулось в
живот старика. Слепец упал на колени, а нож Сигурда серебристой рыбиной
нырнул в грязь и остался там. Его рукоять утонула в луже, и наружу
высовывался только острый окровавленный хвост.
- Я не хотел... Он лгал... Тебе, всем! Лгал! - глядя на Олава,
забормотал Сигурд и вдруг, вспомнив обо мне, жалобно выкрикнул:
- Скажи же им!!!
Но я молчала. Я попросту не слышала его...
Под ногами на грязной земле корчился и истекал кровью несчастный,
слепой старик, который долгие годы делил со мной кров и еду. Он часто
надоедал мне своим брюзжанием и пугал необъяснимыми поступками, но я не
желала ему смерти! Боги и так лишили беднягу глаз и разума... Зачем я взяла
его в Киев?! Чтоб он умер тут, в грязи, так же нелепо и страшно, как жил его
странный трехликий бог?
- Слепец, - всхлипнула я и, осознавая неотвратимость смерти, рухнула
возле старика на колени: - Слепец!!!
Он вздрогнул. Живой! Холодеющие пальцы старика дернулись и нащупали мою
руку.
- Посох, - прохрипел он едва слышно. - Где мой посох?!
"Мой посох - мои глаза", - вспомнились мне его давние слова. Страшно
умирать в темноте... Где же посох?! Я зашлепала ладонями по грязи, нащупала
клюку старика и поспешно сунула ее в руки умирающего.
- Нет, - забормотал он. - Держи сама... И прости... Не успел...
Он умирал... Я сдавила посох. Ладони обдало теплом, мир покачнулся и
вокруг застыла глубокая тишина. Не было слышно оправданий Сигурда, упреков
Олава и крика Аллогии. Я ошарашенно глядела на махающих руками людей, на их
разинутые, будто в удушье, рты и вдруг услышала громкий голос слепца. Его
губы не шевелились, но посох, словно живой, дрожал и рвался из моих рук.
Казалось, это он передает мне прощальные слова своего умирающего хозяина.
- Я так и не убил Сигурда, Дара. Я не убил своего врага, - говорил
старик. - Теперь мары сожрут мою душу, и ей уже никогда не попасть в светлый
ирий, но пусть Сигурд тоже испьет чашу страданий! Прошу, не опровергай моих
последних слов! Молчи, коли не можешь солгать, но не делай мою смерть
напрасной. И прости...
Захлебываясь слезами, я закивала. Я не очень-то понимала, что и кому
обещаю, но не смела отказать слепому в его последней просьбе. Он харкнул
кровью, заколотился головой о мои колени и затих. Зато вернулись звуки. Они
оглушили меня. Совсем рядом громко звенели мечи. Этот звон пробивался сквозь
крики оцепивших воющую на все лады толпу дружинников, ржание лошадей и визг
Аллогии. Княгиня еще пыталась приказывать, но ее уже никто не слушал.
Отчаянно, словно давние и злобные враги, два киевских воеводы сошлись в
поединке и бились насмерть.
Я перевела глаза на старика. Его щеки ввалились, лицо приобрело
мертвенный, синюшный оттенок, а ногти потемнели. Вместе со слепцом умер и