"Ольга Григорьева. Набег (Скандинавский цикл-3)" - читать интересную книгу автора

Парень смолк, отвернулся. Над берегом повисла тяжелая тишина,
нарушаемая лишь плеском волн и щелканьем разгоревшихся поленьев. Искры
взлетали в ночное небо, касались навеса и красным дождем опадали вниз.
Зато настоящий дождь кончился.
Сигурд снял плащ, развернул его на коленях, чтобы подсушить.
- Домовитый ты... - начал было Хемминг, но вдруг выпрямился и гортанно
рыкнул:
- Ярл идет!
Воины дружно встали. Поддавшись общему движению, Сигурд вскочил. Плащ
соскользнул с его колен, краем коснулся костра. Огонь радостно лизнул мягкую
ткань, но, пропитавшись влагой, она занялась не сразу - лишь задымила,
окутывая воинов душным черным облаком. Первым закашлялся Рюрик. Взмахнул
руками, отгоняя едкий дым, зашипел на Сигурда:
- Убери...
Опомнившись, бонд выхватил плащ из огня, но было уже поздно, шерсть
тлела, дым клубился в воздухе. Сигурд, размахивающий дымящейся тряпкой,
казался пасечником, окуривающим пчел.
Сквозь пелену дыма он не сразу разглядел Бьерна. Когда ярлу оставалось
до костра не более десяти шагов, раздосадованный Хемминг подскочил к бонду
и, вырвав у него из рук горящий плащ, швырнул его в огонь.
- Ты обижаешь хозяина, Хемминг, - Бьерн указал на догорающие остатки
плаща, усмехнулся. - Хотя... что ты здесь делаешь в столь позднее время,
бонд?
Он стоял довольно далеко, но даже издали, даже в дымном чаду, Сигурд
ощущал исходящий от него травный чистый запах - запах лесной колдуньи с
рысьими глазами. Ярл наверняка пришел от нее, из ее объятий, из ее постели.
Сигурд не знал ревности, да и не умел ревновать, но внутри шевельнулось
неприятное чувство досады. "Почему он?" - возмутилось нечто у него внутри и
тут же само откликнулось: "Потому, что он - свободный и смелый. Он -
мужчина, а не земляной червяк, с весны до осени копающийся в гнилой репе и
горохе".
- Я уже ухожу, - резко ответил ярлу Сигурд и пошлепал прочь от костра.
Пропуская его, Бьерн посторонился. Сигруд заметил удивленно приподнятые
брови ярла, но даже не подумал что-либо объяснять, просто угрюмо прошел
мимо.
По пути он никого не встретил. На дворе по-прежнему было тихо, в мелких
лужах блестел лунный свет, у пустого сеновала сонно мотали гривами отощавшие
за зиму лошади, две собаки спали подле избы, свернувшись клубками и закрыв
носы пушистыми хвостами. У входа в воинскую избу дремал кто-то из хирдманнов
Бьерна. Похоже, ярл не доверял жителям Каупанга, если после радушного приема
и пира выставлял у дверей охрану.
- Да плевать мне на него! - зло буркнул Сигургурд и ввалился в дом.
Внутри царили покой и затхлость, впрочем, как уже многие и многие годы.
Пробравшись к своему ложу, Сигурд остановился, разглядывая спящую жену.
Снефрид была по-своему очень мила - пухлая, светленькая, нежная. Она лежала
на спине, приоткрыв маленький рот и разбросав руки в стороны. Одеяло сползло
с ее плеча, утянув за собой край рубахи, и в широком вороте виднелась
молочная кожа груди. Сигурд вспомнил, как приятно было прикасаться к этой
коже, оставляя на ней розовые следы, сминать ее, гладить, ласкать.
- Подвинься! - склонившись над женой, пробормотал он и пихнул Снефрид