"Александр Грин. ПСС, Том 2. Рассказы 1909-1915" - читать интересную книгу автора

тесно, что ничего нельзя было разобрать в яростном движении рук и спин.
Наконец кольцо разбилось, девушку, лежавшую в обмороке, оттащили к кустам.
Братья Дэзи, ее отец и дядя молча били придавленного лошадью Гоана, затем,
утомясь и вспотев, отошли, блестя глазами, а с земли поднялся растерзанный
облик человека, отплевывая густую кровь. Огромные кровоподтеки покрывали
лицо Гоана, он был жалок и страшен, шатался и хрипел что-то, похожее на
слова.
Неусовершенствованное правосудие глухих мест, не имея в этом случае
прямого повода лишить Гоана жизни, привлекло его, тем не менее, к
ответственности за тяжкое оскорбление Кроков и девушки. После долгого шума и
препирательств в землю перед гостиницей вбили деревянный столб и привязали к
нему Гоана, скрутив руки на другой стороне столба; в таком виде, без пищи и
воды, он должен был простоять двадцать четыре часа и затем убираться
подобру-поздорову, куда угодно.
Гоан дал проделать над собой всю церемонию, двигаясь, как отравленная
муха. Он молчал. Запевалы кантервиля и прочие любопытствующие, отойдя на
приличное расстояние, полюбовались делом своих рук и медленно разошлись по
домам.
Стемнело. Гоан, облизывая разбитые, присохшие к зубам губы, обдумывал
план мести. Все перегорело в его душе, он не чувствовал ни стыда, ни
бешенства; опустошенный, он припоминал лишь, кто и как бил его, чья речь
была злее, чей голос громче. Это требует больших сил, и Гоан скоро устал;
тогда он стал думать о том, что никогда не увидит Дэзи. Он вспоминал сладкую
тяжесть ее затрепетавшего тела, быстрое биение сердца, которое в эти
несколько счастливых минут билось на его груди, запрокинутую голову девушки
и свой единственный поцелуй в то место, где на ее груди расстегнулась
пуговица. И он замычал от ненасытной тоски, напряг руки; веревки обожгли ему
кожу суставов. Еще ночь впереди и день!
Гоан стоял, переминаясь с ноги на ногу. Иногда он пытался уверить себя,
что все сон, откидывал голову и, стукаясь затылком о столб, разбивал
иллюзию. В стороне, крадучись, звучали шаги, замирали против Гоана и,
медленнее, затихали у перекрестка. В окнах погасли огни, неясный силуэт,
часто останавливаясь, приблизился к Гоану, и наказанный вдруг вспыхнул,
покраснел в темноте до корней волос; жилы висков налились кровью, отстукивая
частую дробь. Оглушающий стыд потопил разум Гоана; застонав, он закрыл глаза
и тотчас же открыл их. Печальное лицо Дззи с широко раскрытыми глазами
остановилось перед ним совсем близко, но он не мог протянуть руку для
просьбы о снисхождении.
- И вы... посмотреть, - тихо сказал Гоан, - уйдите, простите!
- Я сейчас и уйду, - произнесла торопливым шепотом девушка, - но вы не
защищались, зачем вы допустили все это?
- Ах! - сказал Гоан. - Слова сожаления; но поздно, Дэзи. Вы мучаете
меня, а я люблю вас. Уйдите, нет, не уходите... или уйдите; пожалуй, это
самое лучшее.
- Мне ужасно жаль вас. - Она протянула руку, погладила растрепанные
волосы Гоана быстрым материнским движением. - Ну, что вы, не плачьте. Вы...
или нет, я уйду, увидят.
Она отступила в тьму, и более ее не было слышно. Вздрагивая и улыбаясь,
Гоан глотал падающие из немигающих глаз крупные соленые капли; от них было
тепло щекам и душе.