"Олег Гриневский. Тайна Великого посольства Петра Великого (дипломатичес" - читать интересную книгу автора

спиной. Политика же делалась в его отсутствие. А сам он предпочитал тихие и
спокойные занятия: религию, искусство, дворцовые церемонии и изучение
собственной генеалогии. Император обожал музыку и сам сочинял оперы. По
характеру был меланхоличным, но упрямым как осел. При этом ему удавалось
изображать суровое величие, причем не без благородства. И он твердо уверовал,
что быть императором -- значит занимать высшую ступень в человеческой иерархии.

Польскому королю Яну Собескому, спасшему Вену от турок, Леопольд выразил
благодарность в столь холодной и церемонной манере, что король был вынужден
склониться в ироническом полупоклоне: я очень рад, что мог оказать вашему
величеству столь незначительную услугу.
Но Леопольд и бровью не повел. Что для императора был польский король! Не выше
в его глазах был и государь лежавшего еще дальше к востоку, хотя и обширного,
но полупустого и полуазиатского Московского царства.

* * *

Душным июньским вечером, когда жаркое солнце покатилось за холмы Венского леса,
Петр и его послы вышли из ворот дома Кенигсека. Было половина шестого ровно.
Кареты уже ждали. Рослые, на подбор, кони нетерпеливо пофыркивали, перебирая
ногами. Нетерпелив был и царь -- в два прыжка очутился в карете. Головин и
Возницын уселись в наемный экипаж. Но кареты не сорвались с места, а тихо и
плавно, как подобает в подобных торжественных случаях, тронулись по пыльной
дороге вдоль игриво журчащей речонки Вены. Слева и справа, куда ни глянь,
ухоженные поля и цветущие виноградники, разделенные перелесками. Взбегут лошади
на холм, а дальше снова поля и виноградники. И только у самого горизонта в
темном мареве не то тучи грозовые, не то гор громады угрюмые, не поймешь
даже.
Впереди сверкает множеством окон дворец. Позади него -- аккуратный, как будто
для игры в куклы, прудик. И лодочка у зеленого берега тоже как игрушка. Лужайки
подстрижены, кустики завиты. Ну все как на картинке. Это -- летняя резиденция
императора Леопольда, ем загородный дворец Фаворита.
Кареты едут мимо роскошных золоченых ворот и останавливаются у садовой калитки.
Так надо: царь в Вене инкогнито, и его свидание с императором сугубо приватное.
Пешком по тенистой Померанцевой аллее вместе с Лефортом,они направились к дому.
Но не к главному входу, а к маленькой, неприметной двери. За ней узкая и не
совсем чистая лестница, которой обычно пользуются слуги. Петр поднялся по
ступенькам и, толкнув едва заметную дверь, очутился в длинной роскошной зале с
расписными стенами и золочеными узорами на потолке. Девять огромных окон
глядели в сад, где виднелся все тот же игрушечный прудик с лодочкой. Петр
отметил про себя, что цесарцы живут убого, а принимают в роскоши.
Накануне Лефорт все уши прожужжал, растолковывая царю правила венского
протокола:
Свидание будет в столовой галерее. Оба монарха в сопровождении свиты должны
войти в галерею одновременно с противоположнык концов и, двигаясь медленно
навстречу друг другу, встретиться посредине, как раз у пятого окна. Не
забудьте, мин херц, у пятого окна! И Боже вас упаси -- ни слова о делах. Так
требует венский протокол!
Петр шагнул в залу и тотчас увидел, что навстречу ему вышел маленький человечек
с узким лицом, вялым взором больших, задумчивых глаз и крупным мясистым носом.