"Джеймс Гриппандо. Под покровом тьмы" - читать интересную книгу автора

встрече со специалистами, вербовавшими на службу в ФБР выпускников, Энди
буквально околдовала женщина, только что закончившая расследование
устроенного террористами взрыва. Итак, решено. Она идет на работу в Бюро.
Это решение сильно взволновало ее отца, который сам был копом и еще в
детстве познакомил Энди с оружием. За время учебы в академии она стала
двадцатой женщиной за всю историю Бюро, вошедшей в "Клуб максимума" - на
девяносто восемь процентов мужское сообщество агентов, выбивших максимум
очков на одном из труднейших огнестрельных курсов в правоохранительных
органах. Несмотря на отличия, первые шесть месяцев Энди занималась рутинными
проверками будущих федеральных служащих. Это был карьерный тупик,
предназначенный для малоспособных агентов или для людей, выглядевших моложе
своих лет и никем пока не воспринимающихся всерьез. К счастью, один из
старших специальных агентов заметил талант Энди. "Не имеющая себе равных
напористость и здоровый авантюризм, - написал он в характеристике, - в
сочетании с серьезным интеллектом и исключительными техническими навыками".
С его подачи Энди назначили в группу по расследованию ограблений банков, где
она за следующие восемнадцать месяцев сделала себе имя. В двадцать семь лет
Энди выглядела все так же молодо. Однако разговоров о том, что ее не
воспринимают всерьез, больше не возникало.
По крайней мере до свадьбы.
Весь день Энди старалась улыбаться, пусть это и было нелегко. Никто не
упоминал о свадьбе, хотя стайка секретарш у фонтанчика-поилки захихикала,
когда она шла мимо.
Разумеется, все все знали. Кое-кто там даже присутствовал. Одна
секретарша вообще щеголяла подбитым глазом.
- Asta mafiana,[3] - сказала Энди, направляясь к лифту. Служащий махнул
рукой и быстро пропустил ее через напичканную электроникой дверь.
Было еще рано, около половины пятого. Благодаря отмененному медовому
месяцу ее ежедневник был совершенно пуст, и требовалось что-то придумать,
чтобы заполнить день. Идти домой не хотелось. Еще одна ночь в одиночестве. В
это время года ночи ужасно длинные - даже без душевной боли. Энди прошла
несколько кварталов на юг, в сторону исторической Пионер-сквер, к старому
деловому району в центре, где очаровательные булыжные улочки и кирпичные
дома девятнадцатого века служили приютом для модных галерей, магазинов и
ресторанов. Энди остановилась в "Джей-и-Эм кафе", популярном баре,
гордившемся самой впечатляющей деревянной стойкой по эту сторону от
Сан-Франциско. Здесь лучше всего делали ее любимые начос - идеальное
греховное завершение той кроличьей диеты, ее Энди держала ради бикини,
которые теперь не придется носить на Гавайях во время медового месяца.
В баре, как обычно, царили шум и толчея, но Энди было одиноко. Шедшие
непрерывным потоком клиенты толкали ее в спину, протискиваясь к туалетам.
Расправившись с половиной липких кукурузных чипсов, Энди почувствовала, как
кто-то остановился у нее за спиной. Оглянулась через плечо.
Красивый чернокожий мужчина пристально смотрел на пустой табурет рядом
с ней.
- Простите, пожалуйста, - сказал он, по-прежнему глядя на табурет, -
эта женщина занята?
Энди подняла бровь:
- Впервые сталкиваюсь с настолько неудачным способом клеиться.
- Спасибо. - Он пододвинул табурет и протянул руку: - Меня зовут Бонд.