"Александр Грищенко. Вспять " - читать интересную книгу автора

можно было не трогать этот дрянной носок! ведь можно было не заразиться
трупным ядом! не умереть можно было... Но воспаление рассосалось. Трупный
яд - остался. Так непонятно, чей грязный носок учил меня смерти.
А когда мы нашли во дворе дохлую кошку, то я совсем не боялся. Я
устроил ей пышные похороны. В дерне, между кустиками можжевельника, выкопали
ей небольшую ямку. Торжественно перенесли в эту ямку то, что осталось от
кошки (видимо, она давно уже скончалась), и накрыли могилку бетонным блоком
от бордюрчика. Девочки насобирали ей кашку и сурепку. Кто-то надписал
могильную плиту: "Кошка". Мелом. На следующий день могилка со всем
содержимым исчезла. Дворник унес.
Но и дворник умер. Еще раньше, чем кошка. Потому что он был
старик-башкир и не говорил, а гоготал. Никто почему-то не знал, как его
зовут, но ему говорили "здрасьте", а он дружелюбно и громко отвечал:
"Го-го-го-го-го-го!"
Дворницкая находилась в подвале. Вход в подвал - прямо под нашими
окнами. И все было слышно: как приходит дворник, как уходит, как ведрами
гремит. Говорят, он был очень богатым, а дворником работал просто так. Чтобы
подольше не умереть. Но и это ему не помогло.
А через несколько лет в подвале, под нашей квартирой, под деревянным
полом и железобетонным перекрытием, обнаружили человеческие косточки. И
выяснилось, что наша соседка - упырь. До этого думали, что она просто
соседка и яйцами торгует. Муравьиными. Они хотя и муравьиные, но большие и
твердые, все равно что птичьи. А по-настоящему - муравьиные они. И соседка
говорила, что она с гор спустилась. А мы думали, что она из-за гор пришла.
То есть не просто спустилась (это полправды), а сначала поднялась на горы,
походила там и только потом спустилась. И стала у нас во дворе торговать
муравьиными яйцами. Пока не обнаружилось, что она упырь, когда нашли
косточки. Потому что у нее сразу глаза загорелись и она звала всех выйти из
квартиры и на те косточки посмотреть. Но мы не вышли. Я только краем глаза
подсмотрел через окно на них. Они были черные. И как будто обсосанные. Если
бы соседка задумала напасть на нас, то я бы спичками выколол ей глаза!
Потому что спички - из осины. Осиновые колышки. Целого кола у нас не было.
Да и во всем городе не найти его. Потому что не росла в городе осина.
Росли в городе бетонные столбы. Круглые и угловатые. Они вырастали
прямо из асфальта. Прямо на дорогах. И никто их не срубал. Потому что столбы
эти почитались жителями пустыни какими-то особыми столбами. На счастье они
повязывали на них кусочки проволоки, проводки, целлофановые пакеты и
облепляли жвачками. И никакого несчастья не должно было быть. И желания
должны были исполняться.
А деревья в городе вырубали. Потому что властелин города и окружавшей
город пустыни не любил деревья. Когда он на расписной ладье проплывал по
специально вырытому каналу или проезжал по улицам города в черной башне из
мамонтовой кости, в башне на колесиках, за деревьями и на деревьях могли
прятаться люди. А людей он боялся и не любил. И деревья - тоже. Особенно
самые старые из них, самые могучие, которые помнили время, когда ни меня, ни
моих родителей, ни самого властелина города еще не было. Вот он и не хотел,
чтобы кто-то помнил то время, когда его не было. Не то время, когда он был
маленьким (если он вообще был когда-нибудь маленьким) и тень деревьев
спасала его от зноя, а люди кормили его хлебом и мясом, а то время, когда
его не было вообще. Но люди все равно были. Как ни вырубали их, как ни