"Джон Гришем. Золотой дождь" - читать интересную книгу автора

изучал случаи незаконных отказов на законные требования застрахованных. Он
твердо верил, что в стране можно насчитать десятки тысяч случаев обмана
доверия и мошенничества при рассмотрении исков пострадавших и что по ним
никогда не восстанавливается справедливость. Он написал несколько книг о
мошеннических судебных процессах по рассмотрению исков и даже приводил
статистические данные в доказательство того, что большинство людей
принимают отказ как должное и смиряются с ним, не пытаясь серьезно вникнуть
в причины отказа.
Я перечитываю письмо, все время нащупывая пальцем затейливую марку
"Дара жизни".
- И вы всегда вовремя вносили взносы? - спрашиваю я Дот.
- Да, сэр. Ни единого раза не пропустили.
- Мне нужно посмотреть медицинскую карту Донни.
- У меня эти документы почти все остались дома. У него последнее время
врач бывал не часто. Мы не в состоянии платить за визиты.
- А вы можете сказать точную дату, когда ему диагностировали лейкемию?
- Числа не припомню, но это было в августе прошлого года. Он находился
в больнице для первого курса переливания крови. А потом эти мошенники
сообщили, что больше не станут оплачивать лечение, так что из больницы нас
выставили. Сказали, что не могут бесплатно сделать пересадку, что это
чертовски дорого стоит. И я их не могу за это осуждать.
Бадди внимательно рассматривает следующего клиента Букера, вернее,
клиентку, хрупкую маленькую женщину, тоже с папкой документов. Дот теребит
в пальцах пачку "Салема" и наконец вставляет между губами еще одну
сигарету.
Если Донни действительно болен лейкемией и болен только последние
восемь месяцев, тогда, значит, никакой речи о существовании болезни до
оформления страхового полиса не может быть. И нет никакого исключения для
лейкемии, а это значит, что "Дар жизни" должен платить. Правильно? Это же
так разумно, так абсолютно ясно. А поскольку закон очень редко ясен и
нечасто разумен, то у меня появляется ощущение какой-то ошибки, я уверен,
что в основе всех этих отказов содержится нечто роковое для моих столь
ясных умозаключений.
- Я просто не понимаю этого, - говорю я, глядя на письмо с трехкратной
"дурой".
Дот изрыгает густое голубое табачное облако в лицо мужу, и дым
окутывает его голову. Глаза у него сейчас как будто сухие, но я не до конца
уверен в этом. Она облизывает липкие губы и произносит:
- Но это же так просто, Руди. Это просто шайка мошенников. Они решили,
что мы простаки, невежественная рвань, что у нас нет денег, чтобы
схватиться с ними. Я тридцать лет работала на джинсовой фабрике, там я
вступила в профсоюз, и мы боролись с нашей компанией каждый день, без
передышки. И здесь происходит то же самое. Большая корпорация давит
маленьких людей.
Кстати, мой папаша не только ненавидел юристов. Он часто изрыгал хулу
и ехидничал по поводу рабочих профсоюзов.
И естественно, я вырос горячим защитником рабочих масс.
- Просто не верится, что можно послать такое письмо, - говорю я ей.
- Какое?
- Да это, от мистера Крокита, в котором он пишет, что вы "дура, дура и