"Василий Гроссман, Илья Эренбург. Черная книга " - читать интересную книгу автора

что меня ждет смерть, и задрожал, переступив порог барака. Немец очень
ласково сказал мне; 'Что ты дрожишь, мальчик?" и в ту же секунду выстрелил в
меня два раза - в шею и в спину. Одна пуля ранила меня навылет, другая
осталась в теле. Но я не потерял сознания. Я упал и притворился мертвым. Я
услышал, что немец вышел из барака, и хотел подняться. В это время немцы
ввели еще двух заключенных. Я снова притворился мертвым. Этих двоих положили
на пол и застрелили. Затем приводили все новых, всех клали в одну кучу и
убивали. Ввели ребенка, - я услыхал, как он закричал; "Мама", и в ту же
минуту раздался выстрел. Умирающие стонали и хрипели. Наконец, выстрелы
прекратились.
Я стал выбираться из-под трупов. Мне это удалось с большим трудом.
Пришлось шагать по трупам, чтобы добраться до выхода. Вдруг я увидел, что
мой друг Липенгольц еще жив. Я помог ему выбраться. Был еще жив и Янкель
Либман. Он просил; "Помоги мне вытянуть ноги". Мы тянули его, сколько могли,
но у нас не было сил, мы оба были ранены. Либман вскоре затих-
Мы почувствовали запах бензина. Бросились к двери, к окнам - забиты!
Ударив по окну изо всех сил, я выбил его и выпрыгнул, Липенгольц за мной. Мы
упали на траву, вскочили и бросились бежать. Не соображая ничего, мы
побежали к кострам, на которых немцы жгли трупы. Нас обстреляли. Но мы
бежали без оглядки, и, к счастью, пули нас не задели. Бежали мы семь
километров, и достигли лагеря для русских заключенных. Те нас спрятали в
больнице, и там мы дождались Красной Армии. Анолик Беньямин младший.
Первым мы увидели капитана Красной Армии. Мы попросили разрешения
дотронуться до него, так как нам все не верилось, что мы свободны, что перед
нами красноармейцы. Капитан обнял нас и поздравил с освобождением. А мы, -
мы такали, и каждый хотел пощупать звездочку на фуражке капитана.
Мы повели наших освободителей по лагерю. Вот скамейка, на которой нас
секли. [Окровавленная нагайка из бычьего уда лежит на земле.} Вот деревья, к
которым нас привязывали. А вот блок, где жили люди. Капитан вынимает платок:
пахнет трупным запахом. Здесь лежат те, кого немцы не успели отнести на
костры и сжечь. Вот лежит трехмесячный ребенок, мертвый. Руки его протянуты
к мертвой матери. Я смотрю на капитана. Из глаз его текут слезы, и он не
скрывает их. У него на груди ордена и нашивки ранений. Это русский человек.
Он знает, что такое смерть и горе. Он плачет. Эти слезы сейчас для нас
дороже всего на свете-
А вот здесь стоял дом в восемь комнат, переполненных заключенными. От
него остались два дымохода и груды обгорелых костей. А вот костры. Кругом
разбросаны вещи -пальто, юбки. Костров четыре; из них три еще дымятся: трупы
горят. Один из них немцы не успели поджечь. Ряд дров, ряд убитых, ряд дров,
ряд убитых- Мужчины, умирая, закрыли глаза шапками, женщины - руками. Вот
двое лежат, обнявшись: это братья. И есть один костер без трупов, только
дрова. Этот был приготовлен для нас Если бы Красная Армия пришла несколькими
часами позже, вероятно и мы, уцелевшие, лежали бы здесь и горели. Нас, чудом
уцелевших, восемьдесят два человека. А на кострах две с половиной тысяч.
Мы просим капитана:
"Возьмите нас с собой! Возьмите нас в армию! Мы должны отомстить".
На глазах капитана снова слезы.
"Вы все больны, - говорит он. - Погодите. Вам необходимо отдохнуть. [Мы
отомстим за вас. Мы придем в Берлин и там предъявим немцам счет за вас]."
И все-таки один из нас сразу попадает в армию. Он здоровее других. Это