"Приговор приведен в исполнение" - читать интересную книгу автора (Кашин Владимир Леонидович)37— Итак, продолжим, — сказал прокурор, обращаясь к Ковалю и к следователю, занявшему свое место за столиком. — Подтверждаете ли вы показания, которые дали на предыдущих допросах? — спросил подполковник Семенова-старшего. — Да, — ответил маляр. — Мы остановились на том, что ваш брат Константин Семенов возвратился с вокзала в город, а вы уехали в Березовое. Что было дальше? — спросил Коваль. — Приехавши в Березовое, я посидел немного в лесу, а потом на дачу пошел. Нинка во дворе меня встретила, а затем в дом позвала. Я постоял возле картины, потом ей говорю, мол, пойдем, погуляем, мне для здоровья на свежем воздухе хорошо быть. Нинка согласилась, и мы с ней пошли в лес, то бишь в рощу. — Нина Андреевна не заметила у вас молотка? — Нет, я его на дно положил. Она спросила, почему я не оставил корзину на даче и что там в ней. Я сказал: «Спирт, чтобы выпить». — Дальше! — Ну, посидели мы на траве. Я выпил спирту и Нинке предложил. Она отказалась. Вскоре тучи стали собираться. — О чем был разговор? — Ни о чем. Нинка сказала, что о брате хочет поговорить, спросила, зачем меня в Брянске в милицию вызывали. Я говорю: «Подождем, Коська приедет, тогда все вместе и обсудим». — Вы действительно думали, что он приедет? — Нет. Мы договорились, что после всего я вернусь в город, на ипподром, и он там будет меня ждать. — Константин Семенов, вы подтверждаете это? — Да, — ответил бывший управляющий, на этот раз вид у него был крайне подавленный и сидел он все время повесив голову. — Дальше, Владимир Семенов! Маляр молчал. Казалось, что в кабинет прокурора вошла тень Нины Петровой. — Продолжайте, Владимир Семенов! — проговорил подполковник. Маляр, упершись взглядом в стену, продолжил: — Я ей сказал: «Приляг, отдохни!» А она не захотела, боялась простудиться. Так мы посидели немного, потом поднялись. Где-то далеко уже гремел гром, налетел ветер, и сразу стало темно. Она наклонилась за ридикюлем. Сверкнула молния. Я выхватил из корзины молоток и ударил ее по голове. Она вскрикнула, но не упала, а выпрямилась. У нее на голове была закручена толстая коса. «Володя, меня молния ударила!» Я набросился на нее, на землю повалил и начал бить молотком. Она отбивалась, царапалась, кусалась, кричала: «За что? За что?» — «Ты — последний свидетель!.. Ты — последний свидетель!.. Иначе нельзя!..» — повторял я. Она просила: «Не убивай меня!», но я уже не мог остановиться… Маляр умолк. Его старческое худощавое лицо как-то странно скривилось. Может быть, так плачут убийцы… Когда Семенов закончил свою исповедь, тень Нины выплыла из помещения. Тяжелое молчание, воцарившееся в кабинете и продолжавшееся несколько минут, прервал подполковник Коваль: — Два месяца Нина Андреевна выхаживала вас в больнице… Маляр молчал. Прокурор, ломая спички, закурил сигарету. — Подпишите страницу, — сказал следователь. Владимир Семенов неловко взял ручку и подписал. Подписал и его брат. Следователь начал новую. — После убийства вы вырвали у убитой золотые коронки? — Да. Но сперва узнал, жива она или нет. — Каким образом? — Поднял ее ноги и бросил их. Они упали, как падают у мертвых. Потом и коронки снял. — Каким инструментом? — Руками, то бишь пальцами. Все посмотрели на ревматические, но еще сильные руки убийцы. — Одними пальцами снять коронки невозможно. Зубные техники обычно распиливают их. — Я в войну научился. Когда немцы расстреливали, меня заставляли коронки снимать. — Без зубов? — Да. Иначе потом морока — кость выковыривать. — Где эти коронки? — Дома у меня, в Брянске. На кухне, под половицей. — Дальше. — Я хотел облить ее спиртом и ацетоном. Но она все равно не сгорела бы, потому что пошел дождь. Тогда я порвал на ней платье, расцарапал ногтями ноги и живот. — Зачем? — Так велел Константин. — Дальше. — Когда царапал, она еще вздрагивала. Я схватил ее ридикюль и быстро побежал. Уйти надо было, пока земля не намокла, потому что на мокрой земле после дождя могли остаться следы. — А молоток оставить на месте преступления вам тоже брат посоветовал? — спросил следователь. — Он. — Подпишите… Вызванный прокурором конвоир увел Семенова-старшего. Подполковник, не обращая внимания на оставшегося в кабинете бывшего управляющего, отвернулся к окну. Запотевшие стекла подрагивали под ударами ветра. Летела пороша. Пустынная улица виделась Ковалю мертвой женщиной, холодной и безучастной ко всему. На душе у подполковника было тоскливо и гадко. Всего одну минуту стоял он у окна, потом снова сел к столу. Служба требовала, чтобы он взял себя в руки и до конца выполнил свои обязанности. — Константин Семенов, вы подтверждаете последние показания брата? — спросил следователь. — Да, — немного поколебавшись, ответил бывший управляющий. — Теперь ответьте еще на один вопрос, — сказал прокурор. — Почему вы пошли на убийство своей жены? Ведь Нина Андреевна любила вас и, кажется, была единственным человеком, которого и вы по-своему тоже любили? — Я боялся, что она меня выдаст и мне не простят прошлое… Это был какой-то дьявольский круг, из которого я никак не мог вырваться. Сколько сил потрачено, сколько страданий! Песок и ветер, холод и зной, и колодцы, колодцы, колодцы… Дни без отдыха, ночи без сна. И все насмарку?! Я — Иван Васильевич Петров, поймите меня, Иван Филиппович, — и вдруг снова — никто и ничто, пустое место!.. Нет, я не пережил бы этого!.. — и бывший управляющий закрыл лицо руками и зарыдал. |
||
|