"Катажина Грохоля. Заявление о любви " - читать интересную книгу автора

месте, где уже ничего...
Ложиться в одну постель, когда не осталось даже воспоминаний о любви.
Невольная встреча двух чужих людей. Сквозь сон он поворачивался к ней и
теплой сонной рукой привлекал к себе. По привычке.
А она замирала от отчаяния - не та рука, что прежде, хоть и та самая,
не тот человек, что прежде, хоть и тот самый, - и адские врата распахивались
все шире. Но можно ведь представлять, будто это совершенно чужой человек.
Которого она никогда не любила. Который никогда не ждал ее звонка между
двенадцатью и часом ночи.
Грех. Это и есть грех.
Наверху скрипнула дверь.
- Тебе обязательно ночью курить?
- Опять не спится? - Лучше уж спрашивать, чем отвечать. - Выпей молока.
Напряжение разливалось по комнате, словно лужа подсолнечного масла.
Жирное, несводимое пятно.
- Это помогает. - Она постаралась, чтобы в голосе прозвучала забота. -
Принести тебе?
- Почему ты не спишь по ночам? Нарочно?
Он сел рядом и взял листок бумаги, который только что держала она.
- Я тебе налью. - Она встала. Слишком быстро.
Надо быть внимательной. Надо постоянно за собой следить. Не слишком
быстро, не сразу, не переусердствовать с заботой. Это выглядит
подозрительно. Он может подумать, будто ей что-то от него нужно. Что она еще
чего-то ждет. На самом деле все уже кончено. И она не доставит ему этого
удовольствия.
Холодильник, пакет молока, нежирного, максимум полупроцентного.
Отрезать уголок ножницами.
- Что ты там делаешь?
А голос? Какой у него голос? Грустный? Его голос больше не бывает
грустным. Он лишен каких-либо эмоций.
- Ищу ножницы.
- В левом ящике - разве что ты, как всегда, не положила на место.
О, это уже лучше. Как всегда.
Можно больше не притворяться. Слегка надуться. Тосковать больше не
придется. Можно потихоньку забывать. Прошлое не имеет значения. Существует
только сегодня. Такое, какое есть.
Она оторвала уголок. Снова криво. Молоко неровной струйкой полилось в
стакан.
Она поставила его на стол.
- Начало второго. Ты еще долго?
Любопытство, упрек? Боже, до чего же хочется сказать, как прежде: "А
может, тебя это устраивает?" Но прежде у него загорались глаза, а голос
становился бархатным, когда он произносил "не дождешься", подходил к ней
сзади, брал в ладони ее лицо, нежно целовал. И больше не разрешал ей думать
ни о чем, кроме того, что они рядом.
Но ее больше нет. Время ушло.
- Не знаю. Иди спать, - бросила она жирному масляному пятну. -
Спокойной ночи.
В какой момент приходит мысль снять лампу? И нет ли тут ошибки? Вот
именно, нет ли ошибки? Может, ей кажется, что такой хилый крючок не