"Ариадна Громова, Виктор Комаров. По следам неведомого " - читать интересную книгу автора

в эту дурманящую чащу.
- Здесь все возможно, - сказал англичанин Монтегью Милфорд.
Меня еще в Калькутте очень заинтересовал этот высокий худощавый человек
с бронзовым от тропического солнца лицом и ярко-голубыми глазами. Я хорошо
знаю английский язык и охотно беседовал с Милфордом. Он долго жил в Индии,
бывал в Непале и Тибете. Говорил он очень спокойно и немного медлительно, но
я, несмотря на живость своего характера, даже радовался этому, - так легче
было понимать английскую речь. А разносторонние познания этого англичанина
меня поражали - особенно когда он рассказывал об Индии, о Гималаях, о
Тибете. Благодаря ему я еще до отъезда из Калькутты узнал массу полезнейших
вещей и твердо решил во время всего путешествия держаться поближе к
Милфорду. Тем более, что и человек он был пресимпатичный. Пил, правда, на
мой взгляд, многовато; я даже удивлялся, как можно пить спиртное в такую
жару, а он только посмеивался. Впрочем, пьяным я его никогда не видел.
Вот и сейчас он сделал большой глоток из крышки походной фляги,
висевшей у пояса.
- Советую и вам хлебнуть, бэби, - он называл меня "бэби", хотя был не
так уж намного старше меня: мне было 26 лет, ему - 35. - Тераи - значит
"сырая страна". Этот душистый воздух насквозь пропитан дыханием болот. Под
красотой тут скрывается смерть.
Он протянул мне флягу, но я молча покачал головой.
- Ну, и глупо, - невозмутимо проговорил Милфорд. - Заметьте себе,
трезвенник, что я сам видел людей, которые схватывали смертельную лихорадку,
стоя вот так же, как мы с вами, у окна поезда, несущегося через тераи. Ведь
сквозь эту чащу не пробивается ни солнце, ни ветер - раздолье для миазмов.
Туземцы говорят, - в некоторых местах тераев такой густой удушливый, туман
от испарений почвы, что звери и птицы погибают, если попадут в эти райские
местечки. Я там, конечно, не бывал, но поверить готов.
Я тоже поверил этим рассказам - в поезде многие уже побледнели и
жаловались на головную боль. Теперь мы с некоторым страхом смотрели на
зловещую красоту джунглей и с нетерпением ждали, когда выберемся наконец из
этих дебрей.
И вот постепенно дорога, петляя, начала подниматься в гору. Мы
по-прежнему не отрывали глаз от окон. Лес менялся на глазах. Понемногу
редела непроницаемая зеленая завеса. Вот уже возникли в ее разрывах
отдельные исполинские деревья, густо увитые лианами, разукрашенные пестрыми
орхидеями. Все реже попадались пальмы. Их сменили гигантские папоротники,
поражавшие красотой и пышностью. Воздух стал чище, свежее; мы вздохнули с
облегчением.
- Дуб! Дуб! - в восторге закричал вдруг немец, указывая на могучее
дерево у края дороги.
Действительно, стали попадаться дубы, буки, каштаны. Мы радовались,
будто вернулись на родину. Правда, и эти привычные, родные деревья
отличались здесь необычайными размерами и пышностью листвы.


[Image004]


Поезд упорно полз все выше и выше. Иной раз на поворотах он так круто