"Ариадна Громова, Рафаил Нудельман. Кто есть кто? (Фантастический детектив) ("Смена", 1969, № 8 - 18, отсутствует текст из № 9)" - читать интересную книгу автора

странный...
- В каком смысле странный?
- Ну, этого я определить не могу, я не приглядывалась специально, да и
темно ведь на лестнице. Но покрой пиджака странный какой-то, борта
широченные и форма у них необычная... даже не пойму, откуда у него такой
костюм взялся, я его никогда не видала.
- Он был в новом костюме? - переспросил я, заинтересовавшись.
Я-то сам, хоть убей, не мог припомнить, что за костюм был на Аркадии
вчера, - впрочем, Аркадий при мне, возможно, так и не снимал лабораторного
халата.
Но если он был в новом костюме, то, может. Линьков правильно
предположил:
Аркадий назначил на вечер свидание какой-то девушке.
- Может, он и новый, - сказала Нина, - но только в том смысле, что он
недавно приобретен или просто я его ни разу не видала раньше. А вообще-то
он совершенно немодный. Меня это в первую очередь и удивило.
Меня - тоже. Аркадий в одежде разбирался и явно немодного костюма не
надел бы, а уж тем более не стал бы покупать. Но, так или иначе, версия
свидания, по-видимому, не подкреплялась, и я перестал об этом думать.
- Что же он все-таки сказал? - спросил я, потому что Нина замолчала и
явно задумалась о чем-то весьма неприятном.
- Сказал он мало, но - Да я просто могу в точности повторить его слова.
Я...
- Тут Нина замялась, и на мгновение в ее голосе послышались обычные,
теплые нотки, но тут же исчезли. - Я... мне показалось, что он так
разволновался потому, что на мне было синее платье, то самое... ну, в
общем, воспоминание о первой нашей встрече. Я как-то растерялась, не
знала, что сказать, и вдруг вспомнила, сколько лишнего наговорила тогда -
ну, в зале хронокамер, - и решила перед ним извиниться. Поэтому сказала:
"Аркадий, ты, пожалуйста, не придавай значения тому, что было в зале
хронокамер". А он как-то странно посмотрел на меня, сделал вид, будто даже
и не помнит, о чем речь, и ответил скороговоркой, небрежно:
"Нет, ничего, я это дело уже закончил". Я спросила: "Да ты о чем
говоришь?"
И тут он совсем как-то растерялся, глаза у него такие жалкие сделались,
и вдруг он сказал, очень искренне и даже с надрывом, совсем на него
непохоже:
"Слушай, Нин, я здорово запутался, ты даже не представляешь, до чего!
Потом ты все узнаешь, но... в общем, сам я, конечно, виноват, но уже
ничего не поделаешь..." Хотел, видимо, еще что-то сказать, но махнул рукой
и пошел. А потом... - Нина вдруг оборвала рассказ и опять как-то странно,
не то испытующе, не то умоляюще, поглядела на меня.
- Что? Что потом? - в тоске спросил я, чувствуя, что надвигается
какая-то новая беда, что Нина отдаляется от меня именно теперь, когда мне
так нужна помощь и поддержка...
- Потом... - Нина все не отводила от меня взгляда, и я уже ясно
чувствовал, что она чего-то ждет от меня, каких-то моих слов или
поступков, но не мог понять, что же я должен сделать. - Потом это вообще
было похоже на сумасшествие, мне даже страшно стало. Понимаешь, я побежала
за ним. - Нина говорила все это монотонно и невыразительно, - спросила: