"Ариадна Громова, Рафаил Нудельман. Кто есть кто? (Фантастический детектив) ("Смена", 1969, № 8 - 18, отсутствует текст из № 9)" - читать интересную книгу автора

девушки.
- Белый свитер, синяя юбка...
А рыженькая малышка, продолжая бойко стучать по клавишам перфорирующего
устройства, похожего на швейную ножную машину, пропищала:
- Да вы ее сразу распознаете! Это ж Берестова, а не кто еще!
Оказалось, что рыженькая права. Линьков увидел Нину Берестову сразу,
как вошел в коридор, - и сразу понял, что это и есть Нина Берестова, а не
кто еще. Не понадобилось даже замечать, что на ней белый свитер и синяя
юбка. А волосы были, может, и действительно темные, темно-каштановые, что
ли, но они сверкали, отливали золотом, бронзой, черт те чем в лучах
солнца, наискось пересекавших просторный коридор. Девочки, наверное, точно
обрисовали, и Нина была высокая, - но долговязому Линькову она
показалась... ну, точь-в-точь такой, какой следует быть девушке. Линьков
до сих пор как-то не задумывался над тем, существует ли идеал девушки, по
крайней мере для него самого, но сейчас отчетливо понял: да, существует.
Пока Нина шла навстречу (идеально, опять же, шла - плавно и быстро,
будто летела по воздуху). Линьков успел сообразить, что это открытие он
совершил по меньшей мере несвоевременно.
Нина приблизилась, глянула на Линькова продолговатыми зелеными глазами,
и он заговорил - почти механически, невыразительно. Представился, сказал,
что хотел бы побеседовать с ней по поводу вчерашнего события. После чего
они уселись на широком подоконнике, и Линьков увидел, что в зеленых глазах
Нины светятся яркие золотые искры.
Линьков вначале мало что усваивал из разговора с Ниной. Ему пришлось
сделать над собой большое усилие, чтобы как следует включить внимание.
После этого он смог сообразить, уже без дополнительных усилий, что Нина
чем-то очень взволнована и тоже как бы не полностью участвует в
разговоре... Отвечала она спокойно и немногословно, только делала
неожиданные паузы и явно задумывалась о чем-то. Это не было похоже на
страх, на стремление замести следы, но Линьков с каждой минутой яснее
ощущал, что его собеседница очень напряженно раздумывает над чем-то,
связанным со смертью Аркадия Левицкого, что это ее мучает и сбивает с
толку.
Но Линьков пока не имел намерения подбираться к Нининой тайне. Ему и
без того приходилось нелегко. Во-первых, основные вопросы, которые
следовало задать Нине, были, по мнению Линькова, не слишком-то умны, а к
тому же неделикатны: ведь фактически приходилось выяснять, не думает ли
Нина, что Аркадий Левицкий покончил самоубийством из-за любви к ней.
Во-вторых, Линькову вообще хотелось бы говорить с Ниной совсем не здесь и
совсем не о том. Он с крайним изумлением осознал, что готов был бы
пожертвовать отпуском, заветной мечтой о тихой рыбалке, если б мог
предположить, что Нина... "Да нет, это же идиотизм - предполагать такое!"
- сказал он себе и поторопился закончить разговор. "В отпуск, в отпуск
надо, - думал он, глядя вслед Нине. - А то прямо бредить, брат, начинаешь,
да еще в процессе работы!"
Он усмехнулся, потряс головой и решительно зашагал по коридору, на ходу
соображая, что же дает информация, полученная от Нины Берестовой. "Она
считает, что Аркадий отнесся к их разрыву спокойно, что он ее не любил, -
это первое. Допустим, хотя допустить это, прямо скажем, трудновато. Второе:
Левицкий и Стружков оставались в хороших отношениях, никогда не