"Ариадна Громова, Рафаил Нудельман. Кто есть кто? (Фантастический детектив) ("Смена", 1969, № 8 - 18, отсутствует текст из № 9)" - читать интересную книгу автора

первой, координаты двадцать-двадцать... Ну, конечно, тебе и невдомек, что
двадцать-двадцать - это расстояние в сантиметрах от верхнего правого угла
камеры и что цифры эти обозначают положение, в котором следует поместить
перемещаемый объект. Так вот учти - я тебе это объяснил. Эх, чуть я не
забыл, ведь сначала нужно произвести контрольную проверку! Берем брусок, -
бормотал я, с ожесточением орудуя манипуляторами, и выводим этот
многострадальный брусок на самый центр хронокамеры".
Брусок плюхнулся на подставку, я убрал манипуляторы, еще раз проверил
поле и включил тумблер автоматического нарастания мощности. Пульт обиженно
и сердито заморгал разноцветными лампочками и тут же затих, успокоился -
это он достиг расчетного напряжения. Стрелки подползли к нужным делениям и
гордо застыли в сознании исполненного долга. Теперь слово за хронокамерой.
"Ах ты, умница, голубушка моя!" - бормотал я, наблюдая, как за ее толстым
стеклом расплывается, исчезает брусок вместе с подставной. Еще миг - ив
камере стало пусто, только призрачное зеленоватое сияние медленно гасло,
уползая в углы стеклянного куба.
Мы обычно перемещали объект в будущее и задавали ему находиться там
несколько секунд - до минуты. Интересно все-таки было представлять себе,
что в данную минуту этот брусок находится вовсе не в данной минуте, а в
той, которая для меня еще только наступит через десять минут... но вместе
с тем сейчас (то есть, нет, не сейчас, а в том времени, которое "там"
отвечает моему "сейчас") он себе мирно покоится на подставке, и я (не этот
я, что здесь, а тот, который из меня будет через десять минут) смотрю на
него совершенно индифферентным взглядом: мол, видели мы такое, и не раз...
Я даже мог себе представить, о чем он размышляет, этот будущий Стружков Б.
Н"
который созерцает брусок, посланный самому себе из прошлого. Вовсе не о
том, что на его глазах совершается чудо науки и техники. А о том, сколько
раз он успеет провернуть тот брусок туда-обратно до прихода Линькова.
"Узкопрагматический тип, этот будущий Стружков Б. H.!" - с сожалением
констатировал я, Стружков сиюминутный.
Зеленое сияние снова залило камеру и опять, облизывая стекло, начало
расползаться к ее углам, открывая а центре подставку с возлежащим на ней
бруском.
Только я убрал брусок и подставку из камеры и принялся рассчитывать
программу эксперимента, - откуда ни возьмись появился Линьков. Я посмотрел
на часы - всего 11.40! Линьков перехватил мой взгляд и извиняющимся тоном
сказал, что пока дела свои он закончил раньше, чем предполагал, и что
хотел бы подождать меня здесь, в лаборатории, если, конечно, его
присутствие мне не помешает. Я вежливо сказал: "Ну, что вы!" - но тут же
бросил расчеты и уставился на Линькова немигающим взглядом. Линьков
беспокойно заерзал на стуле и сказал:
- Я понимаю, вас интересует... вы хотели бы узнать...
- Именно вот, - подтвердил я.
- Говорить-то пока нечего, - неохотно сказал Линьков.
Но я все смотрел на него, как удав на кролика, и Линьков сдался -
выложил мне добытые сведения. Говорить, по-моему, вполне было чего, и я на
ходу пытался распределить новую информацию по клеточкам своей схемы. "Радж
Капур"
у нас не работает. Значит, либо он вообще тут ни при чем, либо все же