"Вторая мировая война" - читать интересную книгу автора (Лиддел Генри)

Глава 12 Гитлер решает напасть на Россию

Весь ход войны в корне изменился, когда Гитлер 22 июня 1941 года вторгся в Россию на день раньше, чем в 1812 году это сделал Наполеон. Предпринятый шаг оказался для Гитлера столь же роковым, как и для его предшественника, хотя конец этой авантюры наступил не так быстро.

Наполеон был вынужден отступить из России еще до конца 1812 года, и русские войска вошли в столицу его империи в апреле следующего года. Гитлер был изгнан из России лишь через три года после вторжения, и русские войска вошли в столицу рейха только в апреле четвертого календарного года войны. Гитлер проник вглубь России в два раза дальше Наполеона, хотя ему и не удалось повторить иллюзорного успеха Наполеона — войти в Москву. Более глубокое проникновение Гитлера на территорию России стало возможным вследствие применения более совершенных средств передвижения, однако этого оказалось недостаточно для достижения поставленной цели. Большие пространства сначала привели к крушению планов Гитлера, а затем и к поражению.

История повторилась также и во второстепенных последствиях самоубийственного шага агрессора. Гитлер позволил Англии выйти из положения, которое казалось безнадежным в глазах большинства людей за пределами ее собственных островных границ. Все понимали, сколь отчаянным было положение небольшого острова. Значение Ла-Манша снизилось в связи с развитием воздушной мощи. Индустриализация острова привела к тому, что он стал зависеть от импорта. Угроза со стороны подводных лодок приобрела огромнейшее значение. Отказываясь рассматривать любые предложения о мире, английское правительство заставило страну принять курс, который в создавшихся условиях должен был логически привести сначала к истощению ее сил, а в конечном итоге к полному поражению, даже если бы Гитлер и не пытался быстро завоевать остров путем вторжения. Этот бескомпромиссный курс был равносилен медленному самоубийству.

Соединенные Штаты могли бы «подкачать воздух», чтобы дать возможность Англии «удержаться на плаву», но это только продлило бы агонию, но не позволило бы избежать печального конца. К тому же продолжительность передышки сократилась из-за принятого Черчиллем в середине лета решения осуществлять бомбардировки Германии с воздуха всеми (тогда еще ничтожными) силами английской авиации. Эти налеты были для Германии не более чем булавочными уколами, но все же отвлекали внимание Гитлера от действий на Востоке.

В этих условиях английский народ серьезно не задумывался о трудности своего положения. Англичане проявили инстинктивное упрямство и неосведомленность в области стратегии. Пламенные речи Черчилля помогли преодолеть упадок духа, вызванный событиями в Дюнкерке, и дали жителям острова необходимый заряд бодрости. Однако более сильное впечатление на англичан произвели не призывы Черчилля, а действия Гитлера. Завоевание Франции и приближение немцев к берегам Англии мобилизовали их на борьбу гораздо эффективнее, чем любое из предыдущих сообщений о тирании и агрессивности Гитлера. Англичане прореагировали в характерной для них манере. Они были полны решимости «не выпускать зубов из шкуры Гитлера», чего бы это им ни стоило. Никогда еще их общенациональная характеристика «как бульдога» не проявлялась так ярко во всей своей возвышенной глупости и не была столь оправданной!

Покоритель Запада был вновь сбит с толку поведением народа, который «не понимал того, что он потерпел поражение». Гитлер, как свидетельствует «Майн кампф», понимал англичан лучше, чем Наполеон. И все же он рассчитывал на здравый смысл англичан, по не понимал, почему они никак не могут осознать безнадежность борьбы, которую вели, и признать, что его условия мира являются чрезвычайно выгодными, если учесть обстоятельства, в которых они предлагаются. В этом состоянии замешательства Гитлер колебался, не зная, что делать дальше, а затем повернул в том же направлении, что и Наполеон, — в направлении завоевания России. Этот шаг он считал предварительным на пути к окончательному урегулированию отношений с Англией.

Гитлер постоянно думал об уничтожении Советской России. И его идея была не просто соображением целесообразности в достижении честолюбивых замыслов: антибольшевизм был его самым глубоким эмоциональным убеждением.

Гитлер пришел к выводу, что не может позволить себе откладывать нападение на Россию до тех пор, пока не закрепит победу на Западе. Его опасения, честолюбивые замыслы и предубеждения, воздействуя друг на друга, дали толчок новому повороту в его сознании. При таком образе мыслей его подозрения легко усиливались. Поставленный в тупик тем, что англичане, казалось, не осознавали безнадежности своего положения, Гитлер связывал это с позицией России. В течение ряда месяцев он неоднократно повторял Йодлю и другим, что Англия, вероятно, надеется на русское вмешательство, так как в противном случае она бы капитулировала, и, должно быть, уже существует какое-то секретное соглашение. По его мнению, поездка Криппса в Москву и его беседы со Сталиным подтверждали это подозрение. Германия должна быстро нанести удар, или ее задушат. Гитлер не мог понять, что русские, подобно ему, опасались агрессии, агрессии с его стороны.

План войны против России был уже набросан к началу сентября 1940 года, когда генерал Паулюс (получивший позже известность как командующий армией, окруженной русскими под Сталинградом) стал заместителем начальника генерального штаба. Ему было поручено «изучить возможности этого плана». План предусматривал первоначальный разгром русских армий в западной части России, а затем вторжение на достаточную глубину с целью оградить Германию от угрозы воздушного нападения с Востока. Для этого немецкие войска должны были выйти на рубеж Архангельск, Волга.

К началу ноября 1940 года была закончена детальная разработка плана, и затем он был проверен на двух военных играх. Гитлер теперь в меньшей степени опасался угрозы со стороны русских и в то же время укрепился в своем намерении напасть на Россию. Подготовка и обдумывание грандиозных стратегических планов всегда опьяняли фюрера. Сомнения, высказанные генералами, когда он раскрыл им этот замысел, лишь укрепили его в своем стремлении. Разве не оказывался он прав во всех тех случаях, когда генералы сомневались в успехе? Ему придется вновь доказать им, что они ошибаются, и сделать это еще более убедительно, так как, несмотря на все их раболепие, сомнения генералов свидетельствовали о том, что они все еще сохраняют скрытое недоверие к нему как дилетанту в военных вопросах. Адмиралы и генералы не поддерживали его идею осуществить операцию против Англии, форсировав Ла-Манш. Гитлер разработал также план наземной операции для наступления через Испанию с целью захватить Гибралтар и закрыть западную часть Средиземного моря, однако операция казалась ему слишком незначительной и не могла удовлетворить его гипертрофированное честолюбие.

В конце октября 1940 года произошло новое событие, которое в еще большей степени усугубило последствия решения Гитлера. Этим событием было нападение Муссолини на Грецию, предпринятое без ведома Гитлера. Фюрера привело в бешенство неуважение, проявленное младшим партнером. Нападение Италии на Грецию срывало программу действий, разработанную Гитлером, и открывало перед итальянцами перспективу обосноваться в районе, который фюрер намеревался включить в сферу своего влияния. Хотя последнее опасение вскоре уменьшилось из-за неудач итальянцев, проявленная Муссолини инициатива заставила Гитлера ускорить проведение своих операций на Балканах. Это послужило еще одной причиной отсрочки завершения программы на Западе и ускорило решение Гитлера начать кампанию на Востоке. Стремясь опередить своих союзников в погоне за установлением контроля над Балканами, Гитлер должен был сначала рассчитаться с Россией, а решение английской проблемы отложить на более позднее время.

10 ноября 1940 года в Берлин прибыл Молотов для обсуждения широкого круга вопросов, включая предложение Германии о присоединении России к странам оси. По окончании переговоров было опубликовано совместное коммюнике, в котором говорилось: «Обмен мнениями протекал в атмосфере взаимного доверия и установил взаимное понимание по всем важнейшим вопросам, интересующим СССР и Германию».

Однако «взаимное доверие» как раз полностью отсутствовало, и дипломатические выражения никогда еще не были столь бессодержательными. В военной директиве Гитлера N 18 от 12 ноября 1940 года говорилось:

«Начались политические переговоры с целью выяснить, какую позицию займет Россия в ближайшем будущем. Независимо от исхода этих переговоров все приготовления для кампании на Востоке, проводимые в соответствии с устными указаниями, должны продолжаться».

Пока дипломаты вели переговоры, работа над военными планами шла своим чередом. Сам Гитлер все больше вдохновлялся своей идеей предпринять нападение на Россию. Редер, имевший с ним беседу 14 ноября 1940 года, отмечал, что «фюрер по-прежнему склоняется к тому, чтобы разжечь конфликт с Россией». После отъезда Молотова Гитлер собрал некоторых своих подчиненных и ясно дал им понять, что собирается вторгнуться в Россию. Их попытки отговорить его от этой авантюры не имели успеха. Довод о том, что это означало бы войну на два фронта — положение, оказавшееся роковым для Германии в первой мировой войне, — тоже не убедил Гитлера.

По мнению Гитлера, нельзя было рассчитывать на то, что Россия будет оставаться безучастной до тех пор, пока не сломлено сопротивление Англии. Гитлер считал, что для достижения победы над Англией следовало бы усилить военно-воздушные и военно-морские силы, но это привело бы к ослаблению сухопутных войск, что также недопустимо, пока сохраняется угроза со стороны России. В силу всего этого Гитлер счел необходимым отложить проведение операции «Морской лев».

5 декабря 1940 года Гитлер получил доклад Гальдера о плане восточной кампании, а 18 декабря издал директиву № 21 — план «Барбаросса». Она начиналась с решительного заявления:

«Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии. Сухопутные силы должны использовать для этой цели все имеющиеся в их распоряжении соединения, за исключением тех, которые необходимы для защиты оккупированных территорий от всяких неожиданностей. Основные усилия военно-морского флота должны и во время восточной кампании, безусловно, сосредоточиваться против Англии!

Приказ о стратегическом развертывании вооруженных сил против Советского Союза я отдам в случае необходимости за восемь недель до намеченного срока начала операции. Приготовления, требующие более длительного времени, если они еще не начались, следует начать уже сейчас и закончить к 15 мая 1941 года. (Эта дата считалась самым ранним сроком, когда по погодным условиям можно начинать боевые действия. — Прим. авт.) Решающее значение должно быть придано тому, чтобы наши намерения не были распознаны…

Основные силы русских сухопутных войск, находящихся в западной части России, следует уничтожить в смелых операциях посредством глубокого быстрого выдвижения четырех танковых клиньев. Отступление боеспособных войск противника на широкие просторы русской территории должно быть предотвращено».

В директиве далее говорилось, что если этих усилий окажется недостаточно, чтобы парализовать Россию, то ее последний индустриальный район на Урале следует уничтожить с помощью авиации. Красный флот окажется парализованным в результате захвата баз на Балтийском море. Румыния будет сковывать русские силы на юге и осуществлять вспомогательную службу в тыловых районах. Относительно участия Румынии в нападении на Россию Гитлер прозондировал почву в беседе с новым румынским диктатором генералом Антонеску в ноябре 1940 года.

План предполагалось замаскировать путем осуществления тщательно разработанной программы мер по введению противника в заблуждение. Гитлер, естественно, взял на себя инициативу в этом отношении, тем более что меры по введению в заблуждение необходимо было осуществлять не только в отношении противника, но и в отношении своего собственного народа. Многие из тех, с кем Гитлер обсуждал этот план, были обеспокоены риском, связанным с войной против России, и тем, что это означало ведение войны на два фронта. Гитлер поэтому счел необходимым создать видимость, будто он еще не принял окончательного решения. Это давало сомневавшимся время освоиться с изменением курса, а Гитлеру давало возможность представить более убедительные доказательства враждебных намерений России.

19 января 1941 года Гитлера посетил Муссолини. На этой встрече Гитлер говорил об осложнениях в отношениях с Россией. Он не раскрыл своих планов нападения на Россию, но многозначительно сообщил, что получил резкий протест от России в связи с концентрацией немецких войск в Румынии. Важный намек содержался и в его замечании: «Раньше Россия не представляла бы для нас никакой опасности вообще, так как была не в силах угрожать нам. Теперь, в век авиации, румынские нефтепромыслы можно превратить в дымящиеся развалины в результате воздушного нападения из России или района Средиземного моря, а ведь само существование держав оси зависит от этих нефтепромыслов».

3 февраля 1941 года после совещания с военным руководством в Берхтесгадене Гитлер утвердил окончательный вариант плана «Барбаросса». По оценке Кейтеля, силы противника в западной части России состояли в то время примерно из 100 стрелковых и 25 кавалерийских дивизий, а также механизированных войск, эквивалентных по своему составу 30 механизированным дивизиям. Это приблизительно соответствовало истинному положению дел, так как к началу вторжения русские имели на западе 88 стрелковых и 7 кавалерийских дивизий, а также 54 танковые и моторизованные дивизии. Кейтель заявил, что численность немецких войск не столь велика, «но по качеству они будут несравненно превосходить» противника. Фактически силы вторжения состояли из 116 пехотных дивизий (из которых 14 были моторизованными), одной кавалерийской и 19 бронетанковых дивизий (помимо 9 полицейских и охранных дивизий для обеспечения линий коммуникаций). Это сопоставление сил не могло успокоить генералов. Оно лишь показывало, что немцы начинают грандиозную кампанию, не обеспечив себе никаких преимуществ при существенном превосходстве противника в решающем факторе — бронетанковых силах. Авторы плана вели крупную игру, делая основную ставку на качественное превосходство.

Далее Кейтель заявил: «Оперативные планы русских неизвестны. В пограничной зоне не сосредоточено значительных сил. Отход может быть осуществлен на небольшую глубину, поскольку Прибалтийские государства и Украина жизненно важны для русских как источники снабжения». В то время эти соображения представлялись обоснованными, но на деле оказались сверхоптимистической оценкой.

План предусматривал разделение сил вторжения на три группы армий и определял оперативные задачи этих групп. Северная группа армий под командованием Лееба должна была наступать из Восточной Пруссии через Прибалтийские государства на Ленинград. Центральной группе армий под командованием Бока предстояло нанести удар из района Варшавы в направлении Минска и Смоленска по дороге на Москву. Южная группа армий под командованием Рундштедта должна была наступать на фронте от Припятских болот до Румынии, имея задачу форсировать р. Днепр и захватить Киев. Главные силы намечалось сосредоточить в центральной группе армий «Центр», чтобы обеспечить здесь численное превосходство над противником. Считалось, что на севере будет достигнуто почти полное равенство в силах, а на южном участке фронта превосходство будет на стороне противника.

В своем обзоре Кейтель отмечал неопределенное отношение Венгрии к этому плану и, подчеркивал, что соглашения со странами, которые могли бы сотрудничать с Германией, можно по соображениям секретности достичь лишь накануне вторжения. Однако, по мнению Кейтеля, Румыния должна была составить исключение из этого правила, потому что сотрудничество с ее стороны являлось «жизненно важным». Гитлер незадолго до этого вновь посетил Антонеску и просил его разрешения пропустить через Румынию немецкие войска для поддержки итальянцев в Греции, однако Антонеску колебался, опасаясь, что подобный шаг может вызвать вторжение русских в Румынию. На третьей встрече Гитлер обещал Антонеску не только возвратить Бессарабию и Северную Буковину, но и присоединить полосу южной России «до Днепра» в качестве компенсации за помощь румын в наступлении против России.

Кейтель заявил также, что операция по захвату Гибралтара стала уже невозможной, так как основная масса немецкой артиллерии направлена на Восток. Хотя операция «Морской лев» была также отложена, «нужно было сделать все возможное для сохранения впечатления среди немецких войск, будто подготовка к вторжению в Англию продолжается». Для большей убедительности намечалось внезапно закрыть некоторые районы на побережье Ла-Манша и в Норвегии, а в качестве дополнительной меры оперативной маскировки предполагалось сосредоточение войск на Востоке представить как операцию по отвлечению внимания от якобы готовящейся высадки войск в Англии.

План военных действий предусматривал и проведение крупных экономических мероприятий (план «Ольденбург») по эксплуатации захваченной советской территории. Был создан экономический штаб, полностью отделенный от генерального штаба. Доклад от 2 мая 1941 года, где излагались задачи экономического штаба, начинался так: «Война может продолжаться лишь в том случае, если на третьем году войны все наши вооруженные силы будут снабжаться из России. Если мы отберем у этой страны то, что необходимо нам, нет никакого сомнения, что многие миллионы людей в России погибнут от голода». Ранее в докладе начальника военно-экономического управления ОКБ (генерального штаба вооруженных сил) генерала Томаса указывалось, что оккупация всей европейской части России может смягчить остроту продовольственной проблемы Германии, если удастся решить транспортную проблему. Однако это не устранит другие важные аспекты экономических затруднений: поставки «каучука, вольфрама, меди, платины, олова, асбеста и манильской пеньки останутся нерешенной проблемой до тех пор, пока не будет обеспечена связь с Дальним Востоком». Эти предупреждения не оказали сдерживающего влияния на Гитлера, а вот вывод о том, что «снабжение кавказской нефтью совершенно необходимо для эксплуатации оккупированных территорий», имел очень важные последствия: он настолько подстегивал Гитлера расширить масштабы вторжения, что при этом терялось всякое чувство меры.

Еще в большей степени на осуществлении плана «Барбаросса» сказалась неудача на предварительном этапе, имевшая далеко идущие затяжные последствия. Она явилась результатом психологического воздействия на Гитлера двойного дипломатического отпора, который он получил от Греции и Югославии, поддержанных Англией.

Перед тем как нанести удар России, Гитлер хотел обезопасить свой правый фланг от возможного вмешательства со стороны англичан. Он надеялся обеспечить контроль над Балканами, не прибегая к серьезной борьбе, посредством дипломатии вооруженной силы. Гитлер считал, что после побед на Западе успех ему должен даваться легче, чем раньше. Румыния, отстраняясь от России, сама попала ему в руки. Следующий шаг оказался не менее легким. 1 марта 1941 года болгарское правительство прельстилось его посулами и согласилось на пакт, в соответствии с которым немецким войскам разрешалось пройти по территории Болгарии и занять позиции на границе с Грецией. Но через несколько дней после вступления немцев на территорию Болгарии английские войска начали высаживаться в Греции.

В ответ на этот вызов Гитлер предпринял нападение на Грецию. Оно началось буквально через месяц и явилось ненужным отвлечением сил с главного направления, так как войск, которые Англия могла предоставить Греции, было достаточно лишь для того, чтобы слегка побеспокоить немецкий правый фланг, а сами греки были полностью заняты действиями против итальянцев.

Неблагоприятное воздействие на план вторжения в Россию оказали и события в Югославии. Здесь дипломатические маневры фюрера встретили вначале благоприятный отклик. Под давлением Германии югославское правительство согласилось присоединиться к странам оси на основе компромисса: не принимая никаких военных обязательств, оно разрешало использовать для переброски немецких войск железнодорожную линию Белград—Ниш, идущую к греческой границе. Югославские представители подписали это соглашение 25 марта, а через два дня командующий югославскими военно-воздушными силами генерал Симович с группой молодых офицеров осуществил в Белграде государственный переворот. Они захватили радиостанцию, телефонный узел, свергли старое и образовали новое правительство во главе с Симовичем, а затем отказались выполнять требования немцев. Осуществлению переворота содействовали английские агенты, и, когда сообщение о перевороте достигло Лондона, Черчилль в одной из своих речей сказал: «У меня есть для вас и всей страны большая новость. Сегодня рано утром исполнились чаяния Югославии». Далее он заявил, что новое югославское правительство получит «всяческую помощь и поддержку» от Англии.

Переворот в Белграде коренным образом изменил положение на Балканах. Гитлер не мог снести подобного оскорбления, а ликование Черчилля привело его в неистовство. Фюрер немедленно принял решение вторгнуться в Югославию и Грецию. Необходимые приготовления были проведены так быстро, что он смог нанести удар уже через десять дней — 6 апреля 1941 года.

Этот вызов, брошенный Германии на Балканах, привел к плачевным результатам. Югославия была занята немцами в течение недели, а ее столица подверглась разрушению при первом же воздушном налете. Чуть больше трех недель понадобилось немцам для того, чтобы захватить Грецию. Английским войскам после долгого отступления с небольшими боями пришлось убраться на свои корабли. И на каждом этапе маневр немецких войск ставил англичан в невыгодное положение. Впоследствии позиция Черчилля подвергалась резкой критике и осуждались те, кто его поддерживал, заверяя в успехе военного вмешательства на Балканах. Следствием этих событий явилась не только потеря доверия к Англии, но и тяжкое бремя несчастий, выпавших на долю народов Югославии и Греции. Горькое чувство, что их оставили в беде, долго давало себя знать.

Однако косвенные результаты этих событий имели важные последствия, которые существенно отразились на решениях Гитлера. Имея в общем-то ограниченные силы, Гитлер не мог проводить кампанию в Югославии и Греции одновременно со вторжением в Россию. Особенно ему мешало отсутствие превосходства над русскими в численности танков. Для быстрого захвата Балкан пришлось использовать танковые дивизии, и в то же время, чтобы начать наступление против России, Гитлеру необходимо было собрать их по возможности все до единой. Поэтому 1 апреля 1941 года, начало действий по плану «Барбаросса» было перенесено с середины мая на вторую половину июня.

То, что Гитлер сумел завоевать две страны настолько быстро, что ему не пришлось снова откладывать вторжение в Россию, — поразительное военное достижение. Немецкие генералы полагали: если англичанам удастся удержать Грецию, то план «Барбаросса» станет неосуществим. Задержка составила всего лишь пять недель. Однако этот фактор, а также переворот в Югославии и раннее наступление зимы способствовали тому, что Гитлер лишился шансов на победу в России.

К 1 мая 1941 года уцелевшие английские войска были посажены на суда и эвакуированы из южных районов Греции. В тот же день Гитлер определил дату начала действий по плану «Барбаросса». В его директиве приводились данные об относительной численности войск сторон и говорилось, что «на границе вероятны упорные бои продолжительностью до четырех недель. В дальнейшем ожидается ослабление сопротивления».

6 июня 1941 года Кейтель подписал подробный план кампании, где были перечислены силы, предназначенные для вторжения, а также указывалось, что на Западе против Англии оставалось 46 дивизий, в том числе одна механизированная дивизия и всего одна танковая бригада. Операции «Аттила» (захват Французской Северной Африки) и «Изабелла» (контрмера против возможного ввода английских войск в Португалию) могли «по-прежнему быть осуществлены через десять дней после получения приказа, но не одновременно». 2-й воздушный флот был снят с Западного фронта и переброшен на Восток, а 3-му воздушному флоту предстояло вести воздушную войну против Англии.

В отданных распоряжениях указывалось, что переговоры с финским генеральным штабом по поводу участия финнов во вторжении начались 25 мая. Румыны, участие которых уже было обеспечено, должны были 15 нюня получить информацию об окончательных приготовлениях. 16 июня венгры должны были получить рекомендацию усилить охрану своей границы с Россией. На следующий день планировалось закрыть все школы в восточных районах Германии. Немецким торговым судам предстояло покинуть русские порты и прекратить всякие рейсы в Россию. После 18 июня «уже не будет необходимости скрывать намерение начать военные действия». Для русских будет уже слишком поздно осуществлять какие-либо крупные меры по наращиванию своих сил. Последний возможный срок отмены наступления устанавливался на 13 часов 21 июня. В этом случае намечалось дать кодовый сигнал «Альтона», а для начала наступления — кодовый сигнал «Дортмунд». Войска должны были перейти границу в З часа 30 минут 22 июня 1941 года.

Немцам было известно, что англичане пытаются предупредить русских. Действительно, 24 апреля немецкий военно-морской атташе в Москве сообщал: «Английский посол предсказывает, что война начнется 22 июня». Однако это не заставило Гитлера изменить намеченную дату вторжения. Возможно, он рассчитывал, что русские не примут во внимание ни одно сообщение, исходящее от англичан, или же полагал, что действительная дата вторжения не имеет значения.

Трудно сказать, насколько Гитлер был уверен в том, что русские не готовы к его удару, поскольку он скрывал свои мысли даже от приближенных. Еще 7 июня германский посол в Москве сообщал: «Наблюдения показывают, что Сталин и Молотов, которые одни отвечают за русскую внешнюю политику, делают все возможное, чтобы избежать конфликта с Германией». В то же время Гитлер часто повторял, что нацистские представители в Москве — самые плохо информированные дипломаты в мире. Своих генералов он пичкал сообщениями, будто русские готовятся к нападению, которое необходимо срочно упредить. После перехода границы немецкие генералы убедились, как далеки были русские от агрессивных намерений, и поняли, что фюрер их обманул.