"Давид Гроссман. Львиный мед Повесть о Самсоне" - читать интересную книгу автора

Ну, думает читатель, наконец-то Самсон попытался сделать что-то "как
все люди". Однако очень скоро это обычное намерение рассыплется прахом:
увидев его, филистимляне привели тридцать "брачных друзей", чтобы во время
пира те были при Самсоне. Почему они так поступили, сказать нельзя, но можно
предположить, что их побудили к тому его облик, огромная мощь и исходящее от
него ощущение постоянного беспокойства. Нам не сообщается, кто они - эти
"брачные друзья", но подразумевается, что у такого человека, как Самсон, нет
друзей даже для брачной церемонии, а только вот "брачные друзья" (само
звучание слов уже ничего доброго не предвещает).[29] и тридцать перемен
одежд; если же не сможете отгадать мне, то вы дайте мне тридцать синдонов и
тридцать перемен одежд".
И, когда они соглашаются на его условия, он задает им загадку: "Из
ядущего вышло ядомое, и из сильного вышло сладкое".
Почти всякий раз, как Самсон начинает говорить, его речь поражает своей
поэтичностью. Ведь если судить по поступкам, он - человек, внушающий страх и
оставляющий кровавый след повсюду, куда бы ни пошел. В общем, некий голем,
Три, пять, семь дней бьются они в ловушке, которую он им расставил. Пир
продолжается, но все веселье насмарку. Внимание читателя уже переходит с
самой загадки на того, кто ее загадал, - в попытке понять, зачем он это
сделал.
Целых семь дней крутится Самсон среди гостей и забавляется их
замешательством и нарастающим раздражением. Время от времени он выслушивает
неуклюжие отгадки и отрицательно качает головой. Вежливо, слегка насмешливо,
с нескрываемым удовольствием. Из-за запрета, связанного с монашеством, к
вину, которое подносят гостям, он не прикасается. А они, конечно, себя не
ограничивают, стараются выпивкой залить досаду и гнев. Воздержание Самсона
только разжигает их злость. Через день-другой у филистимлян уже душу саднит
от этой загадки, да и ни к чему им копаться в душевных тайнах диковинного
чужака. Их бесит эта история и мысль о тридцати переменах одежд и тридцати
рубашках, которые придется отдать ему.
"Из ядущего вышло ядомое, и из сильного вышло сладкое".
Мало что может так довести человека до исступления, как издевательская
загадка, разгадать которую невозможно (история с Самсоновой загадкой - это,
пожалуй, единственное место в Ветхом Завете, которое даже верного патриота
народа Израилева может склонить на сторону филистимлян). Что же до Самсона,
то ощущаешь, как он в душе наслаждается всем происходящим. Той возбуждающей,
почти эротической близостью, что, по мнению загадавшего, возникает не раз
между очередной догадкой и верным, но все ускользающим решением. А может
быть...
Может быть, он задал им неразрешимую загадку потому, что сам живет всю
жизнь с огромной загадкой внутри, с тайной, которая, возможно, и для него
самого неразрешима? И пытается воспроизвести эту атмосферу тайны? Ведь после
трех, пяти, семи дней загадавший загадку человек сам уже превратился в некую
загадку. В огромный кувшин, где тайна бурлит, стараясь выплеснуться
наружу...
Возможно, именно это и движет Самсоном - и не только в данном случае.
Словно гигантский ребус шел он по миру, дивясь собственной таинственности,
наслаждаясь тем, что с опасностью для жизни приближался к черте, где его
могли разгадать. Впрочем, слово "наслаждался" не совсем точное: на самом
деле Самсона гнало отчуждение, от которого он безуспешно старался