"Давид Гроссман. Львиный мед Повесть о Самсоне" - читать интересную книгу автора

А что произошло вслед за этим - взглянула ли она на него в изумлении,
растерянно или, может быть, с отвращением? Или внезапно осознала, какой
мужчина достался ей? Вдруг поняла, что он совсем не тот, каким казался?
Может быть, она смутно ощутила, что этот разговор дал ей в руки еще какой-то
козырь, намек на разгадку той загадки, что есть он сам?
Столько вопросов здесь возникает потому, что для Самсона эта минута -
роковая: впервые он поведал кому-то о том, о чем не говорил даже родителям.
Но жена не сумела выдержать роль, которую он доверил ей. Она смертельно
испугалась своих соплеменников и открыла им разгадку.
Представим на секунду, что эта женщина, имени которой мы не знаем,
оказалась бы достойной доверия Самсона. Как бы тогда выглядела вся его
жизнь, сумей жена заглянуть ему в душу, увидеть, что он - не от мира
людского? Мужчина, способный голыми руками убить льва, а потом таять от
поэтичности картины, глядя на мед в львином трупе.
Хотя не написано черным по белому, что Самсон эту женщину любил, но о
ней сказано: "она мне понравилась". Дважды повторено: понравилась. То есть
было в ней что-то, что казалось ему достойным и сулило ему безмятежность,
покой для души. Возможно, потому эта женщина из Фимнафы и стала его первой
избранницей.
Но она предала его, и очень скоро. Впрочем, он мог это предвидеть
заранее. И не толкать ее в ловушку двойственной верности - ему и своим
соплеменникам. А он именно так поступил, будто полностью сознавал, что она
предаст его. И тут возникает неприятное подозрение, что он сам хотел этого.
Те, что отвечают, - не только "брачные друзья", но и "граждане". А
значит, его личная тайна не только раскрыта, но еще и вышла за пределы
свадебного пира и разнеслась по Фимнафе, став достоянием всех горожан.
Самсон взбешен: "...если бы вы не орали на моей телице, то не отгадали бы
моей загадки", - швыряет он филистимлянам обвинение, причем сексуально
окрашенное (даже в гневе своем он поэтичен). Он взбешен из-за того, что
"брачные друзья" сумели его перехитрить; но еще сильнее жалит его
предательство жены, потому что впервые в жизни он решился впустить кого-то в
святая святых, где все прежде принадлежало одному ему, а его сразу же
предали.
Только он открыл жене свой секрет, только познал с ней счастье
правдивого признания, как толпа чужаков хлынула в его убежище. Можно лишь
догадываться, какая ярость обуяла Самсона, как била она ключом, проникая к
самым корням его существа.
Но, возможно, есть еще одна причина великой ярости, толкнувшая его на
месть и массовое убийство, которое он затем совершил.
Давайте попробуем представить себе беседу между его женой и "брачными
друзьями". Написано, что "она разгадала загадку сынам народа своего". Но не
разгадала ли она им кое-что еще? Не рассказала ли она о величайшей тайне,
которая открылась ей о Самсоне? Разумеется, трудно сказать, поняла ли она
сама в полной мере то, что он поведал ей. Что-то в ответе филистимлян
Самсону показывает, что, услышав отгадку, они мало что узнали о Самсоне и
его великом единоборстве. Видимо, услышали от его жены лишь самую суть - о
мертвом льве и меде.
Это всего лишь предположение. Но если в нем есть правда, то возникает и
мысль, что именно "резюме" филистимлян больше всего и разожгло ярость
Самсона. Услышав из их уст: "Что слаще меда, и что сильнее льва!" - Самсон