"Давид Гроссман. Львиный мед Повесть о Самсоне" - читать интересную книгу автора

почувствовал, как над тайной, заключающей его суть, надругались; ее
опошлили, превратили чуть ли не в анекдот. Его избранность сделалась
сплетней, которую "граждане" передавали друг другу, не понимая того, что в
ней скрыто.
В "Письмах к молодому поэту" Райнер Мария Рильке пишет: "А те, кто
плохо и дурно хранит эту тайну (а таких много), теряют ее лишь для самих
себя и все равно передают ее дальше, сами того не зная, как запечатанное
письмо". Это глубокое высказывание, если отнести его к Самсону, проливает на
его жизнь свет, вызывающий подчас ироническую улыбку, а подчас - печаль в
сердце: ведь и в самом Самсоне есть некая загадка, но и он тоже хранит свою
загадку "плохо и дурно" (например, в случае с блудницей из Газы, к которому
мы подойдем позже). Он и сам порою действует как человек, осужденный лишь
передавать загадку дальше, "как запечатанное письмо", - иными словами, лишь
приводить в действие волю Божию, избравшую его без его ведома. Он так и не
разгадал этой загадки до конца.
Одно очевидно: человек всегда чувствует себя глубоко оскорбленным, если
его тайна стала достоянием чужаков, не понимающих и не достойных ее. Должно
быть, именно это чувство и овладело Самсоном, когда он услышал разгадку из
уст "брачных друзей", хохочущих над его провалом. Наверное, добавилось и
чувство художника, творение которого открылось толпе, а в ней - лишь пустые
лица.
Кипя от оскорбления и ярости, он направляется в Аскалон, город
филистимлян, и там убивает тридцать человек.
Вот что удивительно - зачем Самсон пошел в Аскалон, за сорок
километров, а не в филистимский город Екрон, до которого от Фимнафы всего
пять километров? Зачем ему было шагать десятки километров по филистимской
территории? Ответ, кажется, заключен в самом вопросе - Самсону хочется как
можно дальше вклиниться в гущу филистимлян, чтобы вокруг видеть только своих
врагов.
Он убивает тридцать человек, ни в чем не повинных, просто имевших
несчастье столкнуться с ним на улицах своего города. Он снимает с них одежды
и приносит их тридцати "брачным друзьям". Что сделали те, надругавшись над
его сутью, то и он сейчас сотворил с тридцатью чужаками. Лишает их жизни,
чтобы отобрать у них "оболочки". Поступок жуткий (нет ему равных!) - и
свидетельство того, что Самсон не всегда отличает оболочку от основы, не
всегда различает, где чудной, а где чужой.
После того как рухнул его брак под этим чудовищным ударом, Самсон,
точно ребенок, спешит домой к папе с мамой. Вспомним: он уже женат, уже
оставил родительский дом, а теперь возвращается зализывать раны, согреться
от родительского тепла. Но проходит немного времени, и в пору жатвы пшеницы
он вновь отправляется в Фимнафу, решив вернуться к филистимлянке-жене.
За пазухой у него козленок ей в подарок, в знак примирения, и он хочет
войти к ней, но это невозможно: ее отец уже отдал жену Самсона другому - "я
отдал ее другу твоему", имеется в виду одному из тех "брачных друзей", что
были на свадебном пиру и заставили его жену выдать тайну. Как было принято в
те дни, тесть предлагает Самсону взамен ее младшую сестру, которая, по его
словам, "красивее ее", однако Самсон уже кипит яростью. "Теперь я буду прав
пред Филистимлянами, если сделаю им зло", - заявляет он и устремляется
мстить.
"И пошел Самсон, и поймал триста лисиц, и взял факелы, и связал хвост с