"Павел Гросс, Екатерина Счастливцева. Хобо" - читать интересную книгу автора

- Ключи висят справа от двери. На гвоз-ди-ке-е! И если вы задержитесь
хотя бы на минуту, пеняйте на себя. И смотрите, чтобы с лимоном ничего не
случилось. Вы отвечаете за каждый доллар. Ясно?
Парни, ничего не ответив, схватили длинные черные плащи, ключи от
машины и выскочили из комнаты...

Ть-фу-у! Выпить хочется, аж печень наизнанку выворачивает... Хобо[2]
плюнул, пару раз крякнув, растер плевок ногой и, раскачиваясь, поплелся к
ближайшему мусорному бачку. Палка (толстая и сучковатая, найденная года
полтора назад в Центральном парке) при каждом прикосновении к земле утопала
в ней на добрые десять-пятнадцать сантиметров. Еще бы! Середина октября,
пожалуй, самое смурное время для дрифтеров. Все в округе адом пропахло:
водомоины, ручьи, грязь, снег... Зимой, конечно, тоже плохо, но ведь к зиме
даже самый проклятущий хобо уже где-нибудь, да пристроился. Кто в подвале
лежанку соорудил, кто на чердаке прикорнул на три долгих месяца, кто вообще
в катакомбы метро подался. Туда, где в самую лютую стужу можно не страшиться
сдохнуть от переохлаждения. Особенно, если под рукой выпивка имеется.
Правда, зимой трудновато с промыслом... Ну, в смысле со сбором пустых
бутылок. Под снегом их довольно трудно отыскивать. А они - кормилицы и
поилицы. Спасибо людям, которые их до сих пор делают. Для того же пива.
Хотя, говорят, производство банок для пивца значительно дешевле. Впрочем,
дяде Сэму все это было по барабану. Пока бутылки кто-нибудь выбрасывает,
кто-то другой их собирает, потом сдает за бабки. Собранные затем отправляют
на пивоваренные заводы. И так по кругу, так до бесконечности. Безусловно,
пока... до бесконечности.
Сэм остановился, переводя дух. Воткнул палку в землю, вытер рукавом пот
со лба, и собрался, было идти дальше...
- Привет, - за спиной послышался знакомый голос, - припозднился что-то
ты, брат.
Хобо неуверенно обернулся, заметив в тусклом свете силуэт. Большой,
косая сажень, как говорится, в плечах. Хриплый? Или не Хриплый? Дядя Сэм
прищурил оба глаза. Хриплый? Точно! Он самый! Приперся, зараза живучая...
Стало быть, здесь есть, чем поживиться. У Хриплого нюх на пустые бутылки.
Впрочем, на "жрачку лежалую" тоже.
- Ты еще бачки не осматривал?
Сэм, выдернув палку из земли, покачал головой. Какое осматривал? Ноги,
вон - еле таскаю. Как обморозил их прошлой зимой, так и стал шоркать по
улицам, словно затраханная корова. Скажет тоже: осматривал!
- Нет, - ответил Сэм в полголоса, - не осматривал, братец. Ты что!
Хобо снова прищурился... Гм-м, вообразите себе человека лет пятидесяти,
высокого, худого, с хрипотцой в голосе, серыми глазками на выкате, узким
лбом, вечно взъерошенными волосами и толстыми, как у кабанчика губами.
Хриплый ходил зимой и летом в старом пальто, подпоясанной в два оборота
веревкой; носил краповые армейские штаны, сапоги с высоким берцем и шапку. К
веревке Хриплый привязывал две драные сумки. Одна сумка висела спереди,
другая сзади, словно для балансировки Хриплого во время ходьбы. Сумки эти
Хриплый умудрялся каким-то образом перекручивать проволокой на две
половинки. Одна половинка служила для сбора бутылок, другая для
подпорченного хавчика, в избытке валяющегося на любой помойке. Хриплый среди
дрифтеров слыл известным пройдохой. Любого собрата и сосетру мог вокруг