"Василий Семенович Гроссман. В Кисловодске" - читать интересную книгу автора

В молодые годы он по крупной играл в покер и считался знатоком скаковых
лошадей. А бывая в Москве, он иногда звонил своим знатным пациентам, чьи
имена значились в истории партии, а портреты печатались в "Правде", и его
тешило, что они любезны с ним.
Из любви к своему удобному сафьяновому креслу, к роскошной и удобной
мебели он, устрашась бесприютства теплушек, дымящих печурок, жестяных
чайников с кипяточком, не уехал в эвакуацию, когда к Кисловодску стали
приближаться механизированные и горноегерские части германского вермахта.
И Елена Петровна так же, как и он, не испытывая к немцам никаких симпатий,
одобрила его решение. Она, как и он, очень любила драгоценные
инкрустированные старинные столы и диваны красного дерева, фарфор, хрусталь,
ковры.
Елена Петровна любила заграничные наряды, и особенно приятны были ей те,
что вызывали зависть знакомых женщин, жен высокопоставленных советских
деятелей. А она, надевая невиданные среди дам текстильные раритеты, делала
скромное, утомленное лицо, безразличное к суете и мишуре...
Когда Николай Викторович увидел на улице Кисловодска немецкую
моторизованную разведку, его охватили тоска и смятение. Лица немецких
солдат, их боевые рогатые автоматы, шлемы со свастикой казались
омерзительными, невыносимыми.
Впервые, пожалуй, в жизни он провел бессонную ночь... Бог с ними, с
павловским секретером и с текинскими коврами, он, видимо, поступил
легкомысленно, не уехав в эвакуацию.
Ему всю ночь вспоминался товарищ детства Володя Гладецкий, ушедшей
добровольцем на гражданскую войну...
Гладецкий, худой, со впалыми бледными щеками, в стареньком пальтеце,
подпоясанном ремнем, прихрамывая, шел по улице в сторону вокзала, а за
спиной его оставалось все, что он любил и что было так дорого ему: дом,
жена, сыновья. Долгие годы не виделись они, но отголоски судьбы Гладецкого
доходили до Николая Викторовича.
В эту ночь он словно видел две дороги - свою и Гладецкого. Как разны были
они!
Гладецкий при царизме был исключен из последнего класса гимназии, потом
был выслан, потом возвращен на родину. Когда началась война 1914 года, он
был взят в армию и к концу 1915 года, после ранения, вернулся домой... И
всегда его большевистская душа была сильней его житейских привязанностей, и
так случалось, что все суровое, кровавое в жизни страны и народа становилось
его жизнью и судьбой...
А Николай Викторович не участвовал в большевистском подполье, не
подвергался преследованию со стороны полиции, не вел в атаку батальон на
колчаковском фронте, не был в 1921 году, как Гладецкий, опродкомгубом, не
громил с окровавленной душой, стиснув зубы, своих друзей юности, левых и
правых оппозиционеров, не проводил бессонных ночей на великой уральской
стройке, не мчался с докладом в ночной, залитый белым электричеством
кремлевский кабинет...
Николай Викторович с помощью знакомств освободился от мобилизации в Первую
Конную армию, он учился на медицинском факультете, сходил с ума по красивой
Лене Ксенофонтовой, ставшей впоследствии его женой, ездил в деревню, где
менял семейные шубы, пальто, отцовские охотничьи сапоги на муку, сало, мед,
- поддерживал этим свою мать и старуху тетку... В романтичные годы великой