"Василий Гроссман. Старый учитель" - читать интересную книгу автора

- Вот ножку оторвало, - сказал, усмехаясь, Вороненко. Он о своей беде
всегда говорил усмехаясь, стыдясь ее.
- Ну как, книжку прочли? - спросил Борис Исаакович.
- Книжку? - переспросил Вороненко; он все время усмехался, морщился.
-- Какого хрена книжку, вот будет нам знаменитая книжка.
И Вороненко вдруг нагнулся к ним, лицо его стало спокойно, неподвижно.
Негромко и неторопливо он произнес:
- Немецкие танки прошли через железнодорожное полотно и заняли деревню
Малые Низгурцы, это примерно километров двадцать на восток.
- Восемнадцать с половиной, - сказал доктор и спросил: - Значит,
эшелон не уйдет?
- Ну, само собой разумеется, - сказал старый учитель.
- Мешочек, - сказал Вороненко и, подумав, прибавил: - Завязанный
мешок.
- Ну что ж, - проговорил Вайнтрауб, - посмотрим, значит, это судьба.
Я пойду домой.
Розенталь посмотрел на него.
- Вы знаете, я всю жизнь не любил лекарств, но сейчас вы мне дадите
единственное лекарство, которое может помочь.
- Что, что может спасти? - быстро спросил Вайнтрауб.
- Яд.
- Никогда этого не будет! - крикнул Вайнтрауб. - Я никогда этого не
делал.
- Вы наивный молодой человек, - сказал Розенталь. - Эпикур ведь
учил, что мудрый из любви к жизни может убить себя, если страдания его
становятся невыносимы. А я люблю жизнь не меньше Эпикура.
Он встал во весь рост. Волосы, и лицо его, и дрожащие пальцы, и тонкая
шея - все было высушено, обесцвечено временем, казалось прозрачным, легким,
невесомым. И только в глазах была мысль, не подвластная времени.
- Нет, нет! - Вайнтрауб пошел к двери. - Вот увидите, как-нибудь
промучаемся.
И он ушел.
- Больше всего боюсь я одной вещи, - сказал учитель, - того, что
народ, с которым я прожил всю свою жизнь, который я люблю, которому верю,
что этот народ поддастся на темную, подлую провокацию.
- Нет, этого не будет! - сказал Вороненко.
Ночь была темна, оттого что тучи покрывали небо и не пропускали света
звезд. Она была темна от тьмы земной. Гитлеровцы были великой ложью жизни. И
всюду, где ступала нога их, из мрака на поверхность выступали трусость,
предательство, жажда темного убийства, расправы над слабым. Все темное
вызывали они на поверхность, как в старой сказке дурное колдовское слово
вызывало духов зла. Маленький город в эту ночь задыхался от темного и
недоброго, от зловонного и грязного, что проснулось, зашевели лось,
растревоженное приходом гитлеровцев, потянулось им навстречу. Из подвалов и
яров вылезли изменники, слабые духом, рвали и жгли в печах книги Ленина,
партийные билеты, письма, срывали со стен портреты братьев. В нищих духом
зрели льстивые слова отреченья, рождались мысли о мести за бабью ссору на
рынке, за случайно сказанное слово; черствостью, себялюбием, безразличием
заражались сердца. Трусы, боясь за себя, замышляли доносом на соседа спасти
свою жизнь. И так было во всех больших и малых городах больших и малых