"Вас.Гроссман. Годы войны " - читать интересную книгу автора

- Товарищ Богарёв, - сказал шофёр с украинским вы говором, - может,
поночуем здесь, а то стемнеет скоро. Батальонный комиссар покачал головой.
- Надо спешить, - сказал он, - мне необходимо быть в штабе.
- Всё равно ночью не проедем по этим дорогам, в лесу ночевать будем, -
сказал шофёр. Батальонный комиссар рассмеялся. - Что, молока захотелось?
- Ну, и что же, ясное дело - выпить молока, картошки бы жареной
поели. - А то и гусятины, - сказал батальонный комиссар.
- А хиба ж нет? - с весёлым энтузиазмом спросил шофёр.
Вскоре машина выехала на мост. За ней побежали белоголовые ребятишки.
- Дядьки, дядьки, - кричали они, - возьмите огурцов, возьмите
помидоров, возьмите грушек, - и они бросали в полуспущенное окно автомобиля
огурцы и твёрдые, недо зрелые груши.
Богарёв помахал ребятам рукой и почувствовал, что холодок волнения
проходит по его груди. Он не мог без горького и одновременно сладкого
чувства видеть, как провожали крестьянские ребятишки отступающую Красную
Армию.
Сергей Александрович Богарёв до войны был профессором по кафедре
марксизма-ленинизма в одном из московских вузов. Исследовательская работа
увлекала его, он старался поменьше уделять часов чтению лекций; главный
интерес Богарёва был в исследовании, начатом им года два тому назад. Приходя
с работы домой и садясь ужинать, он вытаскивал из портфеля рукопись и читал
её. Жена расспрашивала его, по вкусу ли ему еда, достаточно ли посолена
яичница, он отвечал невпопад; она сердилась и смеялась, а он говорил:
"Знаешь, Лиза, я сегодня ис-6

пытал подлинное наслаждение - читал письмо Маркса, его лишь недавно
откопали в одном старом архиве".
И вот Сергей Александрович Богарёв - заместитель начальника отдела
Политуправления фронта по работе среди войск противника. Иногда ему
вспоминаются прохладные залы институтского хранилища рукописей, стол,
заваленный бумагами, лампа под абажуром, поскрипывание подвижной лестницы,
которую передвигает заведующая библиотекой от одной книжной полки к другой.
Иногда в мозгу его всплывают отдельные фразы из не дописанной им работы, и
он задумывается над вопросами, так живо и горячо волновавшими его.
Машина бежит по фронтовой дороге. Пыль тёмная, кирпичная, пыль жёлтая,
мелкая серая пыль, - от неё лица кажутся мёртвыми, тучи пыли стоят над
фронтовыми дорогами. Эту пыль поднимают сотни тысяч красноармейских сапог,
колёса грузовиков, гусеницы танков, тягачи, орудия, маленькие копытца овец,
свиней, табуны колхозных лошадей, огромные стада коров, колхозные тракторы,
скрипящие подводы беженцев, лапти колхозных бригадиров и туфельки девушек,
уходящих из Бобруйска, Мозыря, Жлобина, Шепетовки, Бердичева. Пыль стоит над
Украиной и Белоруссией, пыль клубится над советской землёй. Ночью тёмное
августовское небо багровеет злым румянцем деревенских пожаров. Тяжкий гул
разрывов авиабомб прокатывается по тёмным дубовым и сосновым лесам, по
трепетному осиннику; зелёные и красные трассирующие пули прошивают тяжёлый
бархат неба, как белые искры, вспыхивают разрывы зенитных снарядов, нудно
гудят в высоком мраке "Хейнкели", груженные фугасными бомбами, кажется, звук
их моторов говорит: "ве-з-зу, ве-з-зу". Старики, старухи, дети в деревнях,
хуторах, провожая отступающих бойцов, говорят им: "Молочка выпейте,
голубчики... Съешь творожку, пирожок возьми, сынок... Огурчиков на дорогу".