"Майкл Грубер. Книга воздуха и теней " - читать интересную книгу автора

в свой адрес, но я редко так поступаю, потому что, по правде говоря,
восхищаюсь этими людьми. Только представьте - придумать историю и записать
ее так, чтобы другой, совершенно посторонний человек прочел ваши слова,
понял и испытал настоящие чувства к выдуманным персонажам!
Приходилось ли вам, к вашему несчастью, оказываться в самолете или
поезде рядом с парой идиотов, рассказывающих анекдоты? Какое желание у вас
возникало - от скуки перерезать себе горло, правильно? Или убить их. Рискуя
повториться, скажу: это чертовски трудно - изложить связную законченную
историю. Один клиент как-то говорил мне, что писать книгу нужно так: сначала
вспомнить все, что когда-либо случалась с героем, а потом выбросить куски,
не имеющие отношения к делу. Конечно же, он шутил. Однако я, похоже,
занимаюсь сейчас чем-то подобным.
Возможно, я слишком скромничаю: профессия юриста предполагает
определенную долю творчества. Нам приходится много писать; правда, почти все
наши бумаги интересны лишь коллегам юристам. Кроме того, нужно уметь
изложить суть дела, подготовить сцену, распределить факты и предположения.
Молодой Чарльз Диккенс начинал в качестве судебного репортера, и
исследователи полагают, что именно этот опыт сформировал присущую его
произведениям атмосферу человеческих драм. Кроме того, почти все романы
Диккенса повествуют о преступлениях, совершаемых, главным образом, в среде
служащих. Так утверждает Микки Хаас, а он знает, что говорит, поскольку
преподает английскую литературу в Колумбийском университете.
Что еще вам следует знать о Микки? Ну, самое главное вы уже знаете,
поскольку только люди вполне определенного типа, будучи взрослыми, позволяют
называть себя мальчишеским уменьшительным именем. (Я не думаю, что "Джейк" -
уменьшительное того же рода.) Микки, конечно, мой старинный друг, но он
человек несерьезный. Возможно, будь он серьезнее, он бы лучше понял, что
представляет собой маленький профессор, и ничего не произошло бы. Но все
вышло иначе, и в итоге я оказался в доме Микки, точнее - в его хижине на
берегу озера Генри, в глубине парка Адирондак, где в данный момент и
нахожусь... или скрываюсь, хотя мне претит столь драматический термин.
Пребываю в уединении, скажем так. В вооруженном уединении.
Я знаю Микки (или Мелвилла С. Хааса, как обозначено на корешках его
многочисленных книг) с юности. С того времени, когда мы оба были
студентами-второкурсниками Колумбийского университета и я откликнулся на его
объявление: он искал человека для совместного проживания в квартире
четырехэтажного дома без лифта на пересечении Сто тринадцатой улицы и
Амстердам-авеню. Очень характерно для Микки то, что объявление было
выставлено в окне китайской прачечной на Амстердам-авеню, а не в
студенческом клубе или университетском офисе. Позже он объяснил мне, что
хотел найти сожителя среди тех, кто носит хорошо выстиранные и отглаженные
рубашки. Достаточно странно то, что я как раз к их числу не относился. У
меня была единственная приличная белая рубашка (ее оставил, за
ненадобностью, мой отец), и я пришел в эту маленькую прачечную, чтобы ее там
отгладили перед собеседованием для устройства на работу.
В то время я только что сбежал из дома и снимал грязную комнату. Мне
было восемнадцать, денег едва хватало, а жилье обходилось в пятнадцать
баксов в день, с общей кухней и ванной в коридоре. На кухне и в ванной
воняло - по-разному, но одинаково противно, - и вонь распространялась по
жилым комнатам. Из-за всего этого я впал в некоторое отчаяние, а квартира