"Майкл Грубер. Ночь Ягуара ("Джимми Паз" #3)" - читать интересную книгу автора

Сон тускнеет, растворяется, и Джимми пытается все забыть, хочет
поскорее выбросить все это из головы. Он уже забыл, что у облаченного в
шкуры лучника было его собственное лицо. Он забыл все, что касалось его
дочери, Амелии. И совершенно забыл про кота.
Того священника они застрелили в воскресенье на площади Сан-Педро сразу
после мессы, которую он, в связи с болезнью здешнего приходского священника,
только что отслужил сам. До этого он уже давно многие годы не проводил
публичной службы. Некоторое время священник лежал на земле, и никто из
местных жителей не прикасался к телу: никому не хотелось неприятностей, тем
более что убийцы оставались на месте. Они стояли, привалившись к своему
автомобилю, покуривали сигары и с любопытством посматривали на местных. Те
молча стояли кучками, в то время как на крышах ближних домов уже собирались
черные грифы. В надежде на поживу они хлопали крыльями и толкались.
День, однако, был жаркий, безветренный, и ближе к полудню бандиты
уселись в свою машину и убрались с солнцепека в тень, дабы чего-нибудь
выпить. Едва они укатили, на площади, откуда ни возьмись, появилась группа
индейцев, человек шесть или семь. Тело уложили на синее одеяло и понесли по
тропке к реке: их путь был отмечен в светлой пыли капельками крови.
Переложив покойного в длинное долбленое каноэ, они взялись за весла и
направили лодку вверх по течению, в сторону Паксто.

О выстрелах он узнал лишь спустя два дня, хотя, увидев во сне белых
птиц, сразу понял: чья-то смерть не за горами. А увидев смерть человека,
шедшего ночью к реке, он сразу догадался, что умер не рунийя, "Говорящий",
но уай'ичура, и тут же сообразил, кто именно, ибо такой человек был в
деревне только один.
Лежа в гамаке в тесном, огороженном дворике, наполовину пребывая в
трансе, что было его обычным состоянием, он услышал треск и медленно, почти
неохотно стал втягивать разбросанные щупальца своего "я" обратно в тело,
расставаясь с временной жизнью животных и растений, восстанавливая прежнюю
сущность и вновь становясь человеком. Мойе.
Встав, он умыл лицо из глиняного тазика и, тщательно побрызгав водой на
землю перед домом, перемешал влажную почву пальцем ноги, чтобы никакой
недруг не смог бы завладеть осадком, сохранившим отражение его лица, дабы
причинить ему вред, после чего зачерпнул тыквенной плошкой из глиняного чана
прохладного пива чича и освежился. Треск между тем не унимался.
Он вышел наружу в тусклый рассвет и увидел, что двое перепуганных
мальчиков трясут погремушкой из чешуек броненосца: с их помощью люди раньше
вызывали Мойе, а еще отпугивали всяческих неприятных духов. Крикнув, чтобы
они прекратили шум, дескать, он их услышал и скоро будет, Мойе вернулся в
дом. Он съел несколько сушеных картофелин и мяса, свернул сигару и, пока
курил, пробормотал обычную молитву солнцу, поблагодарив его за очередной
восход, собрал снаряжение, которое, как он полагал, ему потребуется, и
сложил его в мелкоячеистый плетеный мешок.
Надев головной убор и накидку из перьев тукана, он напоследок взял
свернутую шкуру выдры, в которой хранил свои сны, и перепоясался ею, завязав
надежным узлом. На ходу было слышно, как сны позвякивают, и этот звук
казался ему успокаивающим. День стоял пасмурный, небо затягивали тучи, среди
высоких деревьев плотный, влажный воздух сгустился до консистенции тумана.
Туман приглушал звуки леса, крики обезьян и птиц, но Мойе и без звукового