"Елена Грушко. Голубой кедр (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

утром встанешь, даже если и спальник есть.
Николай слушал его с почтительным вниманием и долей стыда. Он хоть и
был дальневосточником в четвертом поколении, однако тайгу не очень любил.
Чувствовал ее опасную красоту, преклонялся перед суровой загадочностью,
но... тайга оставалась для него чужой и не менее экзотической, чем для
любого москвича, рижанина или одессита. Он почему-то не верил людям,
которые не боялись тайги. Не верил, что такое возможно. Но с охотой
подчинялся всем указаниям Игоря, и вскоре, тотчас по восходу солнца, они
уже поднимались на сопку, оставляя позади и заброшенную деревеньку, где в
ветхой сараюшке была поставлена машина, и сверкающую под ранним солнцем
речку, и пыльную избенку, и призраков прошлых ночей.
Не сказать, что мешок был тяжел, однако и легким его не назвать, и
постепенно ощущение этого утомительного веса на спине поглотило внимание
Лебедева. Если поначалу он еще пытался смотреть по сторонам, то потом все
словно бы подернулось дымком усталости: ельники, кедрачи, дубняки,
березняки, сквозь которые они продирались... Вернее, продирался-то прежде
всего Игорь: он шел немного впереди, и чуть подлесок становился густым,
сразу пускал в ход небольшой удобный топорик, так что Лебедеву
передвигаться было легче. Тем не менее, после первого же привала он так
разморился, что Игорь, недовольно покусывая губу, все-таки вынужден был
позволить ему вздремнуть полчасика.
Едва Николай завел глаза, как поплыли перед ним скорбные лики
домового и дзё комо, серая кошка металась в лунном луче, играя клубком, за
ней гонялась неряшливая старуха, гремя деревянными палочками для плетения
кружев - коклюшками. Мелькнули, словно молнии, чьи-то длинные черные глаза
- и погасли.
Лебедев тихо надеялся, что где полчасика, там и час, однако, не
помедлив ни минуты, Игорь разбудил его, навьючил - и снова стал первым на
тропу. Солнце между тем затянулось серым маревом.
Наконец они забрались на седловину и начали спуск. Игорь обещал, что
осталась еще одна сопка, а там недалеко и до <кедра>. К ночи доберутся!
Прыгать по склону приходилось боком, выворачивая ноги на
пепельно-бронзовом курумнике, но вскоре пошла полоса молодого осинника,
уже густо забронзовевшего, охотно сбрасывающего листву под порывами ветра.
Почва была здесь пружинистая, серо-зеленый блеклый мох отдавал влагу.
Осины драли рюкзак. Николай опять взмок.
Он шел и шел, и даже не заметил, как воспаленным лицом ткнулся в
рюкзак Игоря. Игорь остановился и смотрел сквозь поредевшие деревья вниз.
Там бежала по камушкам речка, а на другом берегу медленно таяли в
приближающихся сумерках очертания какой-то избушки.
- Ого! - хрипло порадовался Лебедев. - Зимовье?
Игорь молчал. Потом он сбросил с плеч рюкзак, постоял несколько
минут, разогнувшись и уперевшись ладонями в поясницу, которая, как видно,
ныла у него не меньше, чем у Лебедева, и обернулся. Глаза его были
угрюмы..
- Что, не узнаешь домик? А ты приглядись, приглядись!
Николай пригляделся. В очертаниях избушки было что-то знакомое. И
этот огород, весь в будылье, и позади такие же ветхие дома... Все тихо,
мрачно. Только речушка играет и переливается...
Это была та самая заброшенная деревня, откуда они ушли ранним утром.