"Елена Арсеньевна Грушко. Зимний единорог (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

вот когда разгадка была так близка...
Вьюга взвилась рядом с ним, но едва он протянул к ней руки за
утешением, она отпрянула в дальние дали, недотрога. А струны ее, чудилось,
все пели-выпевали: "Гал-лар-до! Галлардо!.." - странные звуки, которые
Гервасий услышал еще тогда, давно... услышал, прежде чем у сияющего
призрака пропала тень.


Ночью опять не спалось. Луна как стала с вечера над сопками против
его окна, так и стояла там до утра недвижно. Деревья неслышно дышали за
стенами зимовья, но иногда их задевал бессонный ветерок, и тогда Гервасий
отчетливо слышал шорох тех двух осиновых листков, которые чудом не
сокрушила зима, и они остались на ветке, простертой у самого окна. Часто,
часто просыпался Гервасий от их взаимных признаний, а потом никак не мог
снова вернуться в сны.
Он давно потерял счет годам, которые истекли. Множество состояний
души сменилось в нем, как меняются времена года. О, тускла ткань
ежедневной жизни в этой тайге, в этом зимовье...
Гервасий построил его потом, позже, когда уже пришлось уйти из
Богородского. Пожалуй, не припомнить, почему он оказался в том умирающем
селе. Где-то на дне его памяти лежал осадок другой, шумной, суетной жизни,
меж каменных громадин, в металлическом грохоте, запахе красок, и только
смутный образ женщины... золотистая комета, ее ночное лицо, так несхожее с
лицом дневным... больно, думать об этом больно! Потом улочки-тропиночки
Богородского, сонное тепло какой-то жалостливой, ее утешающий голос - но и
это все просеялось, будто песок сквозь пальцы, осталось одно воспоминание:
охота, зима, белый единорог, неизвестный хищник, цветущий шар...
Когда Гервасий воротился с той охоты - с ощущением содеянной беды, -
на него вдруг набросилась в сенях его кошка. Отодрал ее от себя - она
кинулась снова; отшвырнул пинком, занес ногу для нового, но, непонятно
чего испугавшись, позвал жалобно: "Киса, кисонька моя..." Кошка издала
странный, утробный звук: "Ар-р-рдо!" - и бросилась от него, будто
подожженная.
Еще Гервасий помнил, как, поджимая хвосты, удирали от него
богородские собаки, даже самые свирепые и грозные, а коровы при его
приближении метались в хлевах, заводя под лоб тяжелые глаза. Люди тоже
сторонились его, и даже та, жалостливая и мягкая, белела в просинь, хотя и
билась ночами от неумения объяснить собственный ужас, от неотвратимости
расставания.
А вскоре случилось первое предвестие его судьбы.
Это была все та же зима, да, все та же, когда он встретил белого
единорога, и на переломе ее к селу пришел тигр. В тот сезон в тайге было
мало кабана, а чуткого изюбра, видно, редко удавалось скрадывать. За месяц
тигр "снял" с цепи десяток деревенских собак, вламывался в курятники, в
стайки. Охотники пытались отогнать его залпами, ночью гудели трактора...
Неделю деревня прожила спокойно. А вскоре с тигром столкнулся
Гервасий.
Он возвращался с путика. Солнце уже упало в сугробы, но растопить их
не смогло - застыло, сгинуло, сумраки наступали. И тень в ложбине Гервасий
принял сперва за густую предвечернюю тень. Но тигр, который залег там, был