"Елена Грушко. Ночь (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

испугом, ничего не заметила.

Теперь Ерасимов думал только об одном: как можно скорее
опробовать перо. Перо Музы! Должно, теперь-то должно получиться! Долго он
ждал своего часа. А ведь еще совсем недавно, лишь года три назад, узнав, что
он - "рабочий поэт", редакторы охотно брали его стихи, даже хвалили. Хорошо,
теперь он не работает на заводе, зато стал больше читать, в стихи его
проникли новые настроения и чувства, порою Ерасимов сам удивлялся: неужели
это он выразился так умно? Как только додумался?! Однако, кроме него, никого
это не восхищало, недаром же на сегодняшнем обсуждении главный редактор
литературно-художественного журнала, похожий на шестидесятилетнего Атоса,
поглаживая седые Усы и сочувственно кивая, так долго убеждал Ерасимова, что
стихи его - все-таки "еще не то" и в каждом литературном произведении надо
не только рассказать о чем-то, но и сказать что-то...
Интересное дело! Жизненного опыта у него хватает. Правда, с завода
ушел, зато сколько написано с тех пор! И что же? Раньше злые языки называли
его стихи рифмованным крекингом, а теперь... Ну ничего. Теперь у него перо
Музы! Попробовать. Сейчас. Немедленно! А Музу пока чем-нибудь занять.
- Почитаешь?
Она ласково и насмешливо провела пальцем по корешкам книг:
- Я не умею.
- Читать не умеешь?!
- Для чего мне это?
И впрямь... К тому же, стихи, скажем, Сафо вряд ли издавались книжками.
Какие-нибудь папирусы... Или глиняные таблички. Или что?
Это ладно, это со временем выяснится. А сейчас надо не только отвлечь,
но и привлечь Музу. Привязать! Однако не узду же на нее набрасывать. А чем
еще можно привязать женщину, как не домашними заботами? Ну, не вышло с
едой - ладно, многие женщины не любят готовить. Придется упирать не только
на свою мужскую силу, но и на слабость.
Ерасимов взял се под руку и чуть не задохнулся от самодовольства,
ощутив, с какой преданностью Муза тотчас прильнула к нему. Захотелось обнять
ее снова, поцеловать, но куда сильнее было другое желание- перышко кололось
в кармане, словно просило заделья, поэтому Ерасимов пересилил нежность и
только сжал локоток Музы, увлекая ее в ванную.
Как и следовало ожидать, она пришла в восторг от голубого кафеля,
ворчливой струи воды, горячего и холодного кранов, мгновенной вскипающей
белой пены стирального порошка... "Женщина есть женщина", - с ле1ким
пренебрежением подумал Ерасимов!.
Он сунул в мыльный раствор несколько своих рубашек, которые уж
отчаялись дождаться такого счастья, стыдливо, с преувеличенной
беспомощностью бормотнул при этом: "Знаешь, у мужиков руки как крюки!" -
потом, снисходя к неопытности Музы, показал ей несколько простейших па
стирки и быстрехонько смылся, оставив Музу, которая с любопытством
разглядывала то пушистую пену, то голых и полуголых импортных девиц на
стенках ванной.

Черт! Конечно, спешка была тому виной, что ничего не
получалось... Ведь надо было успеть испробовать перо, пока Муза возится с
бельем. Чернила, хорошо, нашлись, и бумага была что надо: финская, белизны