"Игорь Губерман. Вечерний звон " - читать интересную книгу автора

почему-то. Да, такие рельсы, горестно подумал я. До Киева еще оставалось
множество часов. И вдруг меня пронзил высокий стыд за хамскую мою
неблагодарность Богу и судьбе. Спасибо, Господи, подумал я (возможно,
вслух), что есть еще у меня силы сотрясаться на кривых раздолбанных дорогах
и ходить такими же путями, оскверняя Твою землю своим мизерным присутствием.
Спасибо, что еще живут во мне готовность и желание спокойно нарушать Твои
святые заповеди и грешить, испытывая удовольствие. Пошли здоровье
праведникам, Господи, однако же и за мое - Тебе спасибо. И за близких я
благодарю Тебя отдельно. И друзей моих покуда Ты щадишь. Удачи Тебе,
Господи, во всех твоих задумках, неисповедимых и загадочных порой, как эта
подлая дорога.
До купе дойдя благополучно, выпил я еще немного, ибо чувствовал большой
подъем душевный. И довольно скоро появился Киев.
Сегодня на дворе стоит повсюду зыбкое и неприкаянное время. Смутное,
тревожное и полное неясных ожиданий. И такие злоба и вражда клубятся всюду в
воздухе, что вряд ли они могут рассосаться от незрячей суеты политиков. Я
просто в силу возраста уже за этим наблюдаю как бы чуть со стороны. И те
бесчисленные штормы и цунами, что бесчинствуют в житейском море, тоже не
страшны моему утлому семейному суденышку. А факт, что некий долг за мной
имеется и должен я выплачивать когдатошнюю ссуду на квартиру, - это на весь
век моя Долгофа. От такого наступившего покоя - и беспечность моего
неспешного повествования. Никогда и раньше я не угрызался от сознания
морального несовершенства своего, теперь уж и подавно я спокоен. Нет моей
заслуги в этом равновесии душевном, просто так удачно гены предков
разложились. А жена вот моя Тата с раннего детства слушала по радио передачу
"Пионерская зорька" и в местах, где говорилось о плохих учениках и нехороших
детях, думала с печалью и тревогой: ну откуда они все про меня знают?
Навсегда осталось в ней такое угрызение души. Но я ее посильно утешаю.
Да и радости мне щедро доставляет затянувшаяся жизнь, которая течет,
что очень важно, - в удивительной и очень полюбившейся стране. В какой еще
стране вахтер-охранник поликлиники районной вам пожалуется, что от
расставания с Россией у него одна только печаль осталась: начисто пропала
книга Ксенофонта "Анабазис"? А в какой еще стране увидеть можно (в
Иерусалиме, в центре) две висящие рядом таблички: "Карл Маркс -
электротовары" и "Франц Кафка - зубной техник"?
Мне тут недавно туристическая фирма из Америки внезапно заказала
что-нибудь чувствительное и призывное сказать на кинопленку, чтоб ее
показывать евреям из России. Всюду путешествуют они по миру, а в Израиль
ехать не хотят, поскольку очень нашей жизни опасаются. А так как я в Америке
довольно часто выступаю, то лицо мое знакомо, имя - тоже, и чего-нибудь
такое пригласительное может повлиять на их маршрут. Я для этой цели написал
стишок, и он, по-моему, довольно убедительно звучал:

Мы евреям душу греем,
и хотя у нас бардак,
если хочешь быть евреем,
приезжай сюда, мудак!

И даже гонорар я получил, но чтобы это приглашение передавали - не
слыхал. Что очень жалко и обидно, зря старался. Я в Израиле читал его со