"Николай Гуданец. Дорога к дому (Журнал "Даугава", 1987, N 8)" - читать интересную книгу автора

слева.
Но эта мысль пронеслась в его мозгу мутным облачком и канула бесследно
- он заснул, привалившись виском к окну.
Заснул, точно провалился сквозь явь.


N_CMIXX очнулся от пинка.
Надсмотрщик все-таки углядел его.
- Вставай, падаль! Ишь, разоспался!
Заскорузлый от крови плетеный бич обрушился на него, притулившегося в
расселине, за известняковой глыбой, похожей на овечий череп. Корчась под
ударами, N_CMIXX выкарабкался из своего убежища, подхватил кирку и мешок,
что есть духу припустил вниз по склону.
Надсмотрщик попался добрый, даже не посмотрел, какой номер выжжен у
него на лбу. А мог ведь сказать жрецу, и тогда N_CMIXX лишился бы вечерней
чашки настоя. И хлестал не сплеча, видать, разморила жара. Так,
поглаживал.
Он добежал до дна, где в сверкающих соляных разломах копошились такие
же, как он, обтянутые исполосованной кожей скелеты. Второй надсмотрщик не
стал его бить. Хмурым кивком указал - давай, мол, работай.
Не помня себя от радости N_CMIXX взялся за кирку. Он-таки ухитрился
поспать в тени, переждав самое тяжкое время, когда солнце вздымается в
зенит и отвесно обрушивает свою пылающую ярость на бритые клейменые
головы. Мало того, проделка сошла ему с рук. Мысленно он возблагодарил
вездесущего Нгоа.
Соль брызгала из-под кирки. Несколько крошек попало ему на плечи:
присолив свежие рубцы. Он зашипел от боли и умерил свое рвение.
Наконец он наколол целую кучу и сгреб ее в мешок. Кряхтя, приладился,
рывком взвалил ношу на загорбок. Обсыпанный соляной пудрой, ребристый груз
въелся в его незаживающую спину. От боли пошла кругом голова.
Бич свистнул и огненным кольцом обвил его бедро.
- Мало берешь, - прикрикнул надсмотрщик.
N_CMIXX сбросил мешок наземь и снова принялся колоть проклятую соль.
Солнце ползло к краю ущелья. Тень от западного склона почти дотянулась
до соляной залежи. Когда он поднимется к повозкам и вернется с
опорожненным мешком, наверняка найдется местечко, чтоб поработать в тени.
А это не в пример легче.
Ближе к вечеру надсмотрщики не так лютуют и мух меньше.
После того как солнце скроется за скальным, гребнем, работа считай что
кончена. Два-три мешка - и все. Потом их отведут в барак, дадут похлебки.
Поевши, они встанут на молитву вокруг чана с настоем священного гриба
Нгоа. И настанет главный миг в жизни, за который ничего не жалко, - жрец
зачерпнет из чана и плеснет в чашку бурую горькую жижу. Благодатный
настой, дарующий сон и забвение, уносящий в иной мир, где нет ни зноя, ни
мух, ни бичей, ни обжигающего спину мешка...


Всю жизнь ему снился один и тот же кошмар, и каждый раз он просыпался
счастливым - оттого, что это всего-навсего сон.