"Николай Гуданец. Тайная флейта" - читать интересную книгу автора

дудочку в продолговатом полиэтиленовом мешочке и положила на прилавок, где
под стеклом лежали желтые баранки струн, плектры, камертоны и множество
других загадочных мелочей.
Студент внимательно осмотрел черную пластмассовую дудочку, схваченную
тремя никелированными кольцами, а также прилагавшиеся к ней оранжевый ершик
для чистки и листок с аппликатурой. "Продольная флейтасопрано" - значилось
на листке.
- А деревянных у вас нет? - спросил он, - Нет.
- Но вообще бывают?
- Как когда.
Ему хотелось иметь в точности такую дудочку, как у седого музыканта,
однако нетерпение взяло верх.
Пальцы, сжимавшие флейту, мелко подрагивали, как если бы они держали
живую рыбу. А может, невоплощенная музыка, томившаяся во флейте,
просачивалась в него.
- Сколько она стоит?
-- Двадцать два рубля.
Поколебавшись и мысленно взвесив возможности своего кошелька, студент
попросил выписать чек.
Потом он шел по городу, держа под мышкой продолговатый бумажный пакет,
и сгорал оттого, что нельзя сразу разорвать обертку, как сдирают платье с
непослушными пуговицами, вынуть флейту и, усевшись прямо на тротуаре,
заиграть "Вариации" Шопена.
В тот же день он уехал за город и, зайдя глубоко в лес, сел на
поваленный ствол, и извлек флейту из пакета.
Давнее, полузабытое знание нотной грамоты все-таки не пропало втуне, и
он без особого труда разобрался в аппликатуре. Затем, старательно прижав
пальцами дырочки, он вложил в губы похожий на косо срезанную луковку
мундштук и дунул. Шепелявый свист рассек тишину и, устыдившись себя,
сорвался на еле слышное шипение. Некоторое время прошло в бесплодных
стараниях выдуть хотя бы одну верную ноту. Студент бесился, до боли сжимая
флейту, он сверялся с аппликатурой, искал дефект, вертел настроечное
кольцо. От дырочек на пальцах выступили красные пупырышки. Его подмывало
сломать и вышвырнуть эту бездушную пластмассовую трубку, которая, казалось,
с утонченным презрением издевалась над ним. После небольшой передышки он
возобновил свои попытки с удвоенным прилежанием и наконец извлек из флейты
всю гамму.
Последующие дни он проводил в лесу, полностью пренебрегая подготовкой
к экзаменам. Постепенно флейта приручалась, пальцы студента обретали
беглость и легкость. Он скоро,освоил игру в двух октавах, для чего
надлежало дуть то сильнее, то слабее, и нащупал две самые удобные для
исполнения тональности - реминор и фа-мажор. Остальное было делом его слуха
и усердия... Свершилось чудо. Он заиграл.
Ни один человек на свете не знал о том, что у него есть флейта. Музыка
стала его грешной и сладкой любовью, спрятанной ото всех. Теперь в его душе
появился заповедный остров, куда он не допускал посторонних и где его
всегда ждало лекарство от капризов фортуны. Неудачи, которые прежде
отравили бы ему существование на целую неделю, ныне вовсе не задевали его.
"Ничего, - говорил он себе. - Ничего, это пустяки. Зато я играю на флейте".
Музыка выделила его среди прочих людей и вознесла на недосягаемую высоту.