"Николай Гуданец. Главнокомандующий" - читать интересную книгу автора

Чтобы добраться до Паттона, пришлось выстроить длинную прихотливую цепочку
из пси-клонов. Каждый из них, передав эстафету следующему, подвергался
умерщвлению без особых затей. Но то были сплошь самцы, и ощущения юной самки
оказались для Кхана внове. Кажется, они даже вызвали в нем некоторую душевную
смуту. Да, без сомнения, нечто исподволь разладилось в его психическом
устройстве, словно бы между безукоризненно пригнанными движущимися деталями
вклинилась досадная случайная песчинка.
Пружинисто оттолкнувшись щупальцами, Кхан поплыл вдоль бортика в дальний
конец бассейна, где притулился небольшой продолговатый валун. На его макушке
рос миниатюрный садик для медитаций: шесть радужных актиний, три плюмажника, по
центру звездоцвет.
Сосредоточившись на зыблющихся растениях, Кхан предпринял глубокую
медитацию, приступая к процедуре очистки зашлакованного сознания. Методично
вскрывая слой за слоем, он обнаружил наконец потайную занозу - восхитительное
бурное наслаждение, которое БарбараКхан испытала вчера, совокупившись с телом
Паттона. Когда она извивалась в оргазме, сладчайшие содрогания ее матки привели
Кхана в полный восторг. Однако воспоминание пришлось закапсулировать и удалить
вместе со всеми его корешками.
Впредь ему надлежало проявлять предельную осторожность и не поддаваться
каверзным искушениям. Однако и зарекаться наотрез не стоит, это ведет к утере
ментальной пластичности. Хотя Кхан вовсе не разделял страсть декаподов к
безоглядному риску, но тем не менее вдруг ему пришло на ум, что пси-контакт с
млекопитающими необычайно притягателен именно в силу своей повышенной
опасности.

* * *
- Поешь, - сказала Фатима. - Ну пожалуйста.
- Не хочу апельсинов, - ответил мальчик.
Он лежал на спине, изучая трещинку в потолке лазарета безучастным
взглядом. Белки у него испещрили густые алые прожилки, под глазами залегли
сиреневые полукружия.
Фатима бочком присела на койку рядом с ним, держа на весу оранжевую рыхлую
дольку.
- А чего ты хочешь? - Она положила дольку на блюдце и отерла сок с пальцев
кусочком расползающегося лигнина.
- Бульбы. Жареной.
- Не надо капризничать, - попросила Фатима преувеличенно спокойным
голосом, скатывая влажный лигнин в шарик. - Врач велел тебе давать побольше
фруктов.
- А я не хочу их. Надоело. Во рту кисло.
Штукатурку рассекала трещина, похожая на веточку. Словно дерево росло там,
наверху, и вдруг просунуло ветку сквозь потолок. Безлистую, осеннюю.
- Я ничего не помню... - проговорил мальчик. - Хочу вспомнить вчерашнее. И
не могу. Не получается.
Меж его выгоревшими тонкими бровями залегла складка, он тщетно силился
нащупать воспоминание, окутанное неосознанным спасительным запретом, словно
непроницаемой сферой Шварцшильда.
- Ну-ну, тебе незачем волноваться, - Фатима попыталась успокоить его. -
Давай-ка я тебе очищу банан...
Маленький упрямец помотал головой. Он все понукал пробуксовывающую память,