"Гейнц Гудериан. Воспоминания солдата (мемуары)" - читать интересную книгу автора

г., руководя одной из групп, я принял за основу танковую дивизию. Занятия
прошли успешно, и я был уверен, что нахожусь на правильном пути. Однако
новый инспектор военных сообщений генерал Отто фон Штюльпнагель запретил мне
оперировать во время занятий танковыми соединениями. так как он считал, что
танковая дивизия является утопией. Я мог говорить только о танковых полках.
Осенью 1929 г. начальник штаба инспекции \24\ автомобильных войск
полковник Лутц, бывший мой мюнхенский покровитель, спросил меня, не желаю ли
я стать командиром автомобильного батальона. Я дал согласие и с 1 февраля
1930 г. был назначен командиром 3-го прусского автомобильного батальона,
расположенного в Берлин-Ланквитце. Батальон состоял из четырех рот: 1-я и
4-я роты находились вместе со штабом батальона в Берлин-Ланквитце, 2-я рота
- в учебном лагере Доберитц-Эльсгрунд, а 3-я рота - в Нейссе (Ныса), 4-я
рота была выделена из состава 3-го обозного батальона. После того как я
принял подразделения своего батальона, полковник Лутц оказал мне содействие
в переформировании последнего, 1-я рота была снабжена бронемашинами, а 4-я -
мотоциклами; таким образом, две роты могли стать ядром будущего
моторизованного разведывательного батальона, 2-я рота была выделена как
танковая и снабжена макетами танков; 3-я рота предназначалась в качестве
противотанковой, поэтому была снабжена деревянными макетами пушек. Хотя 1-я
рота и имела старые бронемашины, разрешенные нам Версальским договором,
однако во время занятий мы в целях экономии моторесурсов пользовались
макетами. Одна только мотоциклетная рота имела настоящее вооружение -
пулеметы.
С большим рвением приступил я к практическим занятиям со своими
импровизированными подразделениями, радуясь, что наконец-то стал до
известной степени полновластным хозяином подразделения. Офицеры и рядовой
состав занимались с большим воодушевлением, так как эти занятия внесли
некоторую свежесть в затхлую атмосферу нашей армии. Но со стороны своих
начальников я не встречал должного понимания. Например, инспектор военных
сообщений так мало верил в этот еще совсем молодой род войск, что запретил
нам проводить в учебном лагере занятия совместно с другими батальонами. В
маневрах 3-й дивизии, в состав которой входил наш батальон, нам разрешили
принять участие только одним взводом. \25\
Исключение составлял наш командир дивизии Иоахим фон Штюльпнагель,
который в свое время сообщил мне о моей командировке в Мюнхен. Этот
образцовый генерал проявлял большой интерес к нашим занятиям и чутко
реагировал на запросы нашего подразделения, оказывая значительную помощь. К
сожалению, генерал весной 1931 г. решил выйти в отставку из-за каких-то
неприятностей с министерством рейхсвера. Той же осенью ушел в отставку и наш
инспектор генерал Отто фон Штюльпнагель. Когда я прощался с ним, он заявил
мне: "Вы слишком напористы. Но поверьте мне, что ни я, ни вы не доживем до
того времени, когда у немцев будут свои танковые силы". Скептицизм
парализовал силы этого умного человека. Он понимал значение проблемы, но не
знал, как ее решить.
Вместо него инспектором был назначен генерал Лутц, занимавший до того
пост начальника его штаба. Это был умный человек, обладавший обширными
техническими знаниями и большими организаторскими способностями. Признавая
преимущества выработанных мною тактических принципов, он полностью встал на
мою сторону.
Генерал Лутц назначил меня с осени 1931 г. своим начальником штаба. С