"Тонино Гуэрра. Параллельный человек" - читать интересную книгу автора

определить, куда еду я. Впрочем, вскоре догадался: поезд везет меня на
родину. Уже замелькали в окне оливковые рощи, миндальные деревья с такими
мощными стволами, какие встретишь только в наших краях. Километров за сто
от моего Городка миндаль и оливы - низкорослые, с тонким стволом. Сразу
видно: неподходящая почва. Судя по величине деревьев, я мог предположить,
что приближаюсь к родному городу. Однако я никогда не могу быть до конца
уверен, что в данный момент нахожусь там-то, еду туда-то, делаю то-то; не
хочу я слишком сильно раскачивать маятник своего равновесия. Известно уже,
что для человека моего склада путешествие - своего рода способ быть в
других частях света и заниматься одной из разновидностей моего умственного
труда. Рядом с железнодорожным мостом ведут ремонт полотна; возле насыпи
вижу каменный куб, чуть дальше - в поле - корневище вывороченного дерева.
Подумал: куб этот может стать основанием еще одного фонтана, а корневище,
что я видел в поле, можно поставить на этот куб. Интересно, я придумал
фонтан только что или давно выстроил его в мыслях? Дело в том, что всегда,
когда я вижу каменный куб и корневище, у меня непроизвольно возникает
желание соединить их воедино - построить фонтан. Но, допуская возможность,
будто я только что придумал фонтан, следует взять под сомнение и факт
моего пребывания в Америке. Однако сомневаться в этом нелепо. Хотя я
прекрасно понимаю: гораздо легче убедить людей в том, что состоялась
вымышленная поездка, чем заставить их поверить в путешествие,
действительно имевшее место. Как бы там ни было, при мне билеты туда и
обратно; один этот факт красноречиво свидетельствует о реальности моего
путешествия. Других доказательств у меня нет. Имя Поверенного в банковских
делах? Не знаю. Неизвестен мне и точный адрес дома, где я жил. Как звали
негритянок-горничных? Тоже не знаю. Интересно, однако, что было бы, не
окажись у меня билетов туда и обратно? Кто бы поверил, что я провел в
Америке две недели? Я часто в разъездах; скажут: дома его не было, но
утверждать, что я был именно в Америке, не возьмется никто. Роюсь в
бумажнике: где билеты? Нет билетов. Неважно. Да и кому я должен давать
отчет - был я в Америке или не был? Главное - в этом уверен я сам. Но
уверен ли? Не берусь ответить однозначно.
Вот в чем я действительно уверен - это в том, что спасаюсь бегством.
Если человек спасается, это означает только одно: он удирает. Человек,
обращенный в бегство. Ужасно, когда в ушах у тебя вой, в глазах сполохи от
разрыва снарядов. Я уже говорил, повторить еще раз? Я сбежал из Америки.
Чтобы поскорее вырваться оттуда, уехать, я притворился сумасшедшим.
Спасаться бегством несколько дней - задача не из легких. Хотел бы я знать,
что делал в эти дни, что передумала голова, как вели себя руки, что
предприняло тело. Нет страшней пытки, чем быть пленником того, кто
предоставляет тебе полную свободу: поступай, мол, как знаешь. Ты опутан
тысячей шелковых нитей, невидимой паутиной; нити столь прозрачны, что
кажется, их нет вовсе; но шевельнись - и почувствуешь, как они
напрягаются. Вот так же и шумы: самые тихие из них - громоподобны. И что
тогда делать - никто не знает: были бы веревки, которые - чик ножичком,
или цепи, по которым бы резанул пламенем автогена, - но оковы прозрачны,
сети невидимы, стало быть, выдумай, изучи, исследуй верный способ, как их
разорвать, чтобы выйти на волю. Сети сплетены из прочных на разрыв нитей,
пропущенных через нутро. И не снаружи ты ими опутан, а изнутри. Путы на
теле - только видимость, у тебя связаны все потроха - вот в чем дело. Как