"Виктор Мари Гюго. Отверженные (полностью)" - читать интересную книгу автора

развлечений и увлечений внезапно поражен одним из тех таинственных и грозных
ударов, которые порой, попадая прямо в сердце, повергают во прах человека,
способного устоять перед общественной катастрофой, даже если она разбивает
ему жизнь и уничтожает его материальное благополучие? Никто не мог бы
ответить на эти вопросы; известно было лишь, что из Италии Мириэль вернулся
священником.
В 1804 году Мириэль был приходским священником в Бриньоле. Он был уже
стар и жил в полном уединении.
Незадолго до коронации какое-то незначительное дело, касавшееся его
прихода, - теперь уже трудно установить, какое именно, - привело его в
Париж. Среди прочих власть имущих особ, к которым он обращался с
ходатайством за своих прихожан, ему пришлось побывать у кардинала Феша
Как-то раз, когда император приехал навестить своего дядю, почтенный кюре,
ожидавший в приемной, оказался лицом к лицу с его величеством. Заметив, что
старик с любопытством его рассматривает, Наполеон обернулся и резко спросил:
- Что вы, добрый человек, так на меня смотрите?
- Государь, - ответил Мириэль. - Вы видите доброго человека, а я -
великого. Каждый из нас может извлечь из этого некоторую пользу.
В тот же вечер император спросил у кардинала, как зовут этого кюре, и
немного времени спустя Мириэль с изумлением узнал, что его назначили
епископом в Динь.
Впрочем, насколько достоверны были рассказы о первой половине жизни
Мириеля, никто не знал. Семья Мириеля была мало известна до революции.
Мириелю пришлось испытать судьбу всякого нового человека, попавшего в
маленький городок, где много языков, которые болтают, и очень мало голов,
которые думают. Ему пришлось испытать это, хотя он был епископом, и именно
потому, что он был епископом. Впрочем, слухи, которые люди связывали с его
именем, были всего только слухи, намеки, словечки, пустые речи, попросту
говоря, если прибегнуть к выразительному языку южан, околесица.
Как бы то ни было, но после девятилетнего пребывания епископа в Дине
все эти россказни и кривотолки, которые всегда занимают вначале маленький
городок и маленьких людей, были преданы глубокому забвению. Никто не
осмелился бы теперь их повторить, никто не осмелился бы даже вспомнить о
них.
Мириэль прибыл в Динь вместе с пожилой девицею, Батистиной, своей
сестрой, которая была моложе его на десять лет.
Их единственная служанка, Маглуар, ровесница Батистины, бывшая прежде
"служанкой кюре", получила теперь двойное звание: "горничной мадмуазель
Батистины" и "экономки его преосвященства".
Батистина была высокая, бледная, худощавая, кроткая девушка. Она
олицетворяла собой идеал всего, что заключается в слове "достоуважаемая",
ибо, как нам кажется, одно лишь материнство дает женщине право называться
"досточтимой". Она никогда не была хороша собой, но ее жизнь, являвшаяся
непрерывной цепью добрых дел, в конце концов придала ее облику какую-то
белизну, какую-то ясность, и, состарившись, она приобрела то, что можно было
бы назвать "красотой доброты". Что в молодости было худобой, в зрелом
возрасте обратилось в воздушность, и сквозь эту прозрачную оболочку светился
ангел. Это была девственница, более того - это была сама душа. Она казалась
сотканной из тени; ровно столько плоти, сколько нужно, чтобы слегка наметить
пол; комочек материи, светящийся изнутри; большие глаза, всегда опущенные