"Виктор Гюго. Рюи Блаз" - читать интересную книгу автора

также, что всякий законченный мыслитель должен быть женщиной по утонченности
чувств, и нам хорошо известно, что, благодаря таинственному закону,
соединяющему оба пола и душой и телом, в женщине зачастую таится мыслитель.
Отметив это и еще раз попросив читателя не придавать безоговорочного смысла
немногим словам, которые нам остается сказать, продолжим нашу мысль.
Для каждого, кто всмотрится в три разряда зрителей, о которых мы сейчас
говорили, очевидно, что все три правы. Женщины правы, требуя, чтобы душу их
волновали; мыслители правы, требуя, чтобы их поучали, а толпа справедливо
требует, чтобы ее забавляли. Из этих очевидных обстоятельств вытекает закон
драмы. И в самом деле: создавать по ту сторону огненного барьера,
называемого театральной рампой и отграничивающего реальный мир от мира
идеального, создавать, в условиях сочетания искусства и природы, и наделять
жизнью характеры, то есть, повторяем, людей; вложить в этих людей, в эти
характеры, страсти, которые развивают характеры и изменяют людей; и,
наконец, порождать из столкновения этих характеров и страстей с великими,
установленными провидением, законами человеческую жизнь, то есть великие,
ничтожные, горестные, смешные или ужасные события, доставляющие душе
наслаждение, называемое интересом, а уму дающие назидание, называемое
моралью, - такова цель драмы. Драма имеет, следовательно, нечто общее с
трагедией, благодаря изображению в ней страстей, и с комедией - благодаря
изображению в ней характеров. Драма есть третья большая форма искусства,
объемлющая, заключающая в себе и оплодотворяющая и трагедию и комедию.
Корнель и Мольер существовали бы независимо друг от друга, не будь между
ними Шекспира, протягивающего Корнелю левую руку, а Мольеру правую. Так
сходятся оба противоположных электричества комедии и трагедии, и
вспыхивающая от этого искра есть драма.
Определяя сущность, закон и цель драмы, как он их понимает и как он уже
не раз излагал их, автор вполне отдает себе отчет в том, что силы его очень
невелики, а ум весьма ограничен. Он говорит здесь - пусть читатель правильно
поймет его - не о том, что он сделал, а о том, что он хотел сделать. Он
указывает, что являлось для него исходной точкой. И только.
Мы можем предпослать этой книге лишь несколько строк, ибо нам не
хватает места для более пространного рассуждения. Да позволено нам будет
поэтому, не вдаваясь в дальнейшие подробности, перейти от общих мыслей,
высказанных сейчас нами и руководящих, по нашему мнению, всем искусством в
целом, - при соблюдении, конечно, всех требований идеала, - к некоторым
частным мыслям, которые эта драма, Рюи Блаз, может вызвать у вдумчивых
людей.
Во-первых, - если затронуть лишь одну сторону вопроса, - каков, с точки
зрения философии истории, смысл этой драмы? Поясним это.
Когда монархия близка к развалу, наблюдается ряд своеобразных явлений.
Так, прежде всего дворянство обнаруживает склонность к распаду. Распадаясь,
оно делится на части, и вот каким образом.
Королевство шатается, династия угасает, закон рушится, политическое
единство, раздираемое интригами, дробится; высшее общество дичает и
вырождается; все ощущают предсмертную расслабленность - и внешнюю и
внутреннюю; крупные государственные установления рухнули, остаются в силе
только мелкие - печальное общественное зрелище; нет больше полиции, армии,
финансов; все понимают, что приходит конец. Отсюда во всех умах рождается
тоска о прошлом, опасение за будущее, недоверие ко всем и ко всему, уныние и