"Роман Гуль "Дзержинский (начало террора)"" - читать интересную книгу автора

как ртуть, он был баловнем матери, и дома назывался не иначе как "(феникс
семьи".
Дзержинский воспитывался в строгом католицизме. Впечатлительный, нервный
и страстный Феликс и тут был на "крайней левой": "До 16 лет я был
фанатически-религиозен",-писал о себе Дзержинский, уже будучи чекистом, и
сам вспоминал из своей юности чрезвычайно интересный эпизод.
- Как же ты представляешь себе Бога? - спросил однажды Феликса старший
брат, студент Казимир.
- Бога? Бог - в сердце! - указал Феликс на грудь. - Да, в сердце! -
страстно заговорил он, - а если я когда-нибудь пришел бы к выводу, как ты,
что Бога нет, то пустил бы себе пулю в лоб! Без Бога я жить не могу..."
Странно было бы тогда предположить, что этот религиозный юноша-католик
через 20 лет станет знаменитым чекистом. Но весьма вероятно, что история
католической церкви, история инквизиции могли пробороздить душу
экзальтированного щеголеватого шляхтича. Во всяком случае, насколько
фанатичен в своей религиозности был будущий глава террора, говорит еще
интересный штрих из юности Дзержинского.
Когда шестнадцатилетний Феликс стал готовиться к карьере католического
священника, ц религиозной семье Дзержинских это посвящение Феликса Богу
должно бы, казалось, быть встречено только одобрением. Но с желанием
Феликса случилось обратное. Мать и близкий семье ксендз всеми силами
воспротивились посвящению Феликса Дзержинского религии.
Оказывается, Феликс был не только религиозен, по фанатически-повелителен
и нетерпим. Даже в родной семье на почве фанатизма у Дзержинского
вспыхивали недоразумения. Он не только исступленно молился, нет, он
заставлял молиться всех сестер и братьев. Что-то надломленное чувствовалось
уже в этом отроке, чуждом неподдельной жизнерадостности. Из светло-зеленых
глаз нежного юноши глядел узкий фанатик. И не фанатик-созерцатель, а
фанатик действия, фанатик насилия.
Мать и духовник-ксендз отговорили будущего главу коммунистического
террора от пути католического священнослужителя. Но сущность, разумеется,
была не в пути, а во всем душевном строе, в страстях неистового Феликса. У
"рафаэлевски" красивого юноши Дзержинского в том же году внезапно произошел
душевный переворот. Он писал сам: "Я вдруг понял, что Бога нет!". Многие
знают, какую иногда драму несет с собой этот юношеский перелом. Со всей
присущей страстностью воспринял его и Дзержинский. Но бурность Феликса
иная. Дзержинский не углубленно-жившая в себе натура.
Нет. Как у всякого фанатика, душевный строй Дзержинского был необычайно
узок, и воля направлялась не вглубь, а на окружающее. О своем переломе он
так и пишет: "Я целый год 'носился с тем, что Бога нет, и всем это горячо
доказывал".
Вот именно на доказательства всем, на агитацию всех, на подчинение всех
расходовал себя этот отягченный голубой кровью древнего рода фанатический
юноша, И разрушение всего, что не есть то, во что верует Феликс
Дзержинский, было всегда его единственной страстью.
Именно поэтому, разуверившийся в Боге, Дзержинский не сдержал обещания
"пустить себе пулю в лоб". Он не знал себя, когда говорил. Такие
Дзержинские нс кончают самоубийством. Нет, они скорее убивают других.
И юноша Дзержинский после фанатического исповедания католицизма и
увлечения житием католических святых, внезапно "убив Бога", сошелся с