"Роман Гуль. Георгий Иванов " - читать интересную книгу автора

РОМАН ГУЛЬ
(1896-1986)


ГЕОРГИЙ ИВАНОВ


О, нет, не обращаюсь к миру я
И вашего не жду признания.
Я попросту хлороформирую
Поэзией своей сознание.
Г. Иванов

Новый журнал, 1955, "42

"Нужна иль не нужна жизнь, умно или глупо шумят деревья, наступает
вечер, льет дождь?.. Мы скользим по поверхности жизни... Грязь, нежность,
грусть. Сейчас мы нырнем. Дайте руку, неизвестный друг..." Так писал Георгий
Иванов в его малозамеченной книге "Распад атома". И то же-в недавних стихах:
"Тускнеющий вечерний час. - Река и частокол в тумане. - Что связывает нас?
Всех нас? - Взаимное непониманье?" В зарубежной русской литературе Георгия
Иванова называют первым поэтом, "князем" поэзии русского зарубежья. Думаю,
эти наименования правильны. И в своеобразность этой поэзии стоит вглядеться.
Недавно о последних стихах Иванова один мой собеседник сказал: "Мне
хочется его приговорить к лишению всех прав состояния и, быть может, даже
отправить в некий дом предварительного заключения". Причину столь жестокого
приговора собеседник объяснил так: "В поэзии Георгия Иванова всегда слышится
самый настоящий "из ада голосок", этот жуткий маэстро собирает букеты из
весьма ядовитых цветов зла". Даже как адвокату Георгия Иванова,положа руку
на сердце, мне не пришлось отрицать преступлений своего подзащитного, и я
только просил о некотором милосердии. Моему собеседнику, стоящему в
литературе на педагогических позициях Белинского и Михайловского, я указал,
что, несмотря на этический уклон во взглядах на искусство, Михайловский,
вероятно, все-таки прекрасно понимал его иррациональную природу, эту
"страшную вещь - красоту", если говорил: "Эстетика - это Каин, который может
убить Авеля - этику". Многие большие художники утверждали даже, что должен
убить. Недаром А. Блок писал: "Искусство есть ад".
Если Георгий Иванов будет все-таки заточен в общую камеру некой
"редингской тюрьмы", он, вне всякого сомнения, окажется в интереснейшем
обществе. Из соотечественников там, вероятно, будут и Брюсов, "президент
московский", и ядовитый Сологуб, и Зинаида Гиппиус, и Блок с "ночными
фиалками", и забывший о благодати Есенин, и многие другие.
Грустное и бедное и в то же время почетное и возвышенное, место первого
поэта российской эмиграции Георгий Иванов заслужил тем, чем это заслуживают
все большие поэты. Кроме предельной власти над ремеслом стихотворца - от
Бога данным голосом и глазом поэта, странно и необычно озирающим мир.
"Любезные друзья, не стоил я презренья. - Прелестные враги, помочь вы не
могли. - Мне исковеркал жизнь талант двойного зренья". Большой поэт всегда
одарен и присущей ему одному его музыкальностью, и неким своеобразным
"двойным зреньем", сросшимися в единую его поэтическую природу. Если на