"Роман Гуль. Тухачевский " - читать интересную книгу автора

никакого отвращения к тому, что свет называет "бесчестным поступком".
План был готов: бежит с прогулки куда глаза глядят, в леса, пробирается
к швейцарской границе, а оттуда уж - в огненную, расплавленную Россию.
"Для компании" уговорил бежать полковника Черновецкого. Фервак только
улыбался, не верил, "слишком восточный план". Но все уже было решено. С
полковником Черновецким назначили день - субботу. Фервак дал штатский
костюм, Тухачевский надел его под военное; документов никаких, ничего, кроме
небольшого запаса провизии по карманам.
В душный день, когда на небе не было облачка, из окна крепости Фервак
смотрел, как конвойные выводили на прогулку пленных и как медленно начала
удаляться к крепостным воротам фигура бредившего историей парадоксального
поручика. Кроме Фервака да Черновецко-го, шедшего рядом с Тухачевским, никто
не знал, что под военным надето штатское и сопровож-дающий фельдфебель,
может быть, через четверть часа разрядит обойму в спину бегущего из Баварии
в Россию Тухачевского.
Партия пленных шла к лесу. Тухачевский волновался: какую дорогу возьмет
сопровождающий фельдфебель? Но шло хорошо. С Черновецким переглянулись,
стали держаться на расстоянии. Фельдфебель, покуривая трубку, полагаясь на
"честное слово", шел, не обращая внимания на офицеров.
Но у леса две фигуры бросились в кусты. Фельдфебель растерялся:
оставить всех, может быть, бросятся даже англичане? Сопровождающий
ландштурмист кинулся в чащу за пленными, раздались разносимые эхом выстрелы.
Выхватив револьвер, фельдфебель повернул пленных назад к крепости.
Через четверть часа из леса вылез и ландштурмист; а из ворот крепости
уж неслась погоня, верховые по дорогам, пешие с собаками по лесам. Нашли
шинель Тухачевского, в ней кусок хлеба. Дальше - сброшенная военная форма, в
карманах ничего.
Наступила ночь, шел дождь; в комендатуре звонил по всем направлениям
телефон; но погоня вернулась ни с чем.
Пленные долго не ложились; спорили о шансах побега и допустимости с
точки зрения чести бежать, дав честное слово. Англичане считали это
неслыханным неджентльменством; русские во мнениях раскололись; французы, не
одобряя нарушения слова, одобряли отчаянность гвардейско-го скифа.
Через три дня в крепость привели пойманного изголодавшегося, избитого,
мрачного полковника Черновецкого. Его спрашивали о Тухачевском, но он ничего
не мог сказать - разбежались в разные стороны.
- Видел раз вечером какого-то человека, прятавшегося в зарослях у реки,
может быть, и он, да подойти, окликнуть боялся...- говорил Черновецкий.
Думали-гадали пленные о судьбе Тухачевского: ушел иль не ушел? Через
месяц почта принесла цюрихскую газету, где на последней странице стояла
петитная заметка: "На швейцар-ской границе Тироля найден труп, очевидно,
военнопленного, умершего от голода и холода, при умершем никаких бумаг не
обнаружено".
Пленным стало ясно, как окончил жизнь странный гвардии поручик,
любивший Бетховена, ненавидевший Европу и веривший в "свою звезду".
Погоревали в Ингольштадте. А через три года, сидя уже по домам, узнали,
что любитель Бетховена жив, но он уж не гвардии поручик, а красный маршал,
ведущий русскую красную армию ошеломляющим ударом на Европу, "чтоб
перекроить ее карту".