"Георгий Дмитриевич Гулиа. Ганнибал, сын Гамилькара " - читать интересную книгу автора

беспомощен, как ребенок. Спящий подобен покойнику. Это известно... Но отчего
же десятки тысяч так почтительно произносят его имя? Отчего боятся его? Идут
на смерть по его приказу. Поднял он палец - и немеют целые народы. Опустил
он бич - и падают тысячи. Отчего не перечат ему? Разве он особенный? Вот он
спит и чуть похрапывает. Спит прямо на земле. И ничто его не отличает сейчас
от простого воина. Это не спящий бог. И не полубог. Обыкновенный
смертный..."
Карфагенянин пялил глаза - и ничего, кроме фигуры, обернутой в плащ.
Ничего страшного, ничего удивительного. Он признался нумидийцу:
- А я думал, что он спит, как бог, где-нибудь на золотой постели.
Нумидиец усмехнулся:
- Боги не спят.
- Тем более. Все в нем человеческое, а боятся его, как бога.
- Почему боятся? Просто уважают. Как воина.
Ганнибал зашевелился и живо вскочил на ноги.
- Я проспал? - спросил он с тревогой.
- Нет, еще несколько мгновений.
- Лучше проснуться на несколько мгновений раньше, чем на мгновение
позже. - Ганнибал выпрямился, вдохнул пряный воздух полной грудью.
- Там дожидается Миркан Белый...
- Зови сюда, - бросил Ганнибал и зашагал в глубь сада.
Миркан Белый заторопился по дорожке, на ходу зачесывая пятерней длинные
волосы. Его орлиный нос сверкал в ночи, освещенной неведомыми далекими
лучами.
Ганнибал встретил его приветливо.
- Не сердись, - сказал он, - что заставил ждать. И заставляю
бодрствовать, когда все спят.
- Ничего, ничего, - ответил старик. - Я много жил и ко многому привык.
Твой отец тоже был не из легких и приветливых. А Гасдрубал недаром слыл
грубияном.
- О Миркан, - перешел на эллинский Ганнибал, - люди столь разнообразны,
а мир столь странен, что ничему не надо удивляться. Я в этом убежден. Я
знаю, что ты часто разговаривал с отцом. Нелицеприятно. И был даже чересчур
дерзок с Гасдрубалом.
Старик слушал молча. Полагая, что разговор не будет коротким, присел на
гранитную тумбу, покрытую ковриком. Недалеко стояла еще одна тумба, тоже
покрытая ковриком.
- Есть в твоих словах и правда, и вымысел, и домысел, - сказал
старик. - Воспитание заключается в том, чтобы уметь вести себя пристойно.
Это с одной стороны. А с другой - не надо унижаться и унижать другого. Я не
был ни дерзким, ни храбрым, ни покладистым. Был просто самим собой. Но
это-то как раз и трудно. Или, вернее, нелегко.
- Готов согласиться с тобой, уважаемый Миркан. Но я искал встречи с
тобою не для этого. Ты слышал, о чем я говорил с моими военачальниками
сегодня утром?
- Да, я сидел в укромном месте и все слышал.
- Что ты скажешь? Только откровенно. Я хочу, чтобы ты обнаружил слабое
место в моих словах или действиях и сказал об этом. Без обиняков.
Старик покашлял в кулак, потер глаза. Не торопился он, собирался с
мыслями. Этот молодой человек - сын своего отца Гамилькара. А может, кое в