"Евгений Гуляковский. Веста" - читать интересную книгу автора

рожденная во мне неведомыми силами, принесенными на землю дождем, постепенно
росла, вызывая ощущение неудовлетворенности и сегодняшними своими дурацкими
поступками, занесшими меня в конце концов на эту скользкую, неверную дорогу,
и всей своей жизнью. Я думал о том, как много сил унесла работа над научной
степенью, как много лет ушло на преодоление административных барьеров и
рогаток, расставленных словно специально на пути к самостоятельной
деятельности. И когда наступил долгожданный час, когда я добился своего и
получил наконец собственную лабораторию - это не принесло ожидаемого
удовлетворения и радости. Может быть, оттого, что успех всегда отстает на
несколько лет от наших надежд.
Пелена дождя соединила в одно целое горизонт раскинувшегося справа моря и
крутую дугу берега. Дорога терялась в нескольких десятках метров, уходя в
эту однообразную серую пелену и как бы растворяясь в ней.
К сорока годам старые друзья постепенно начинают уходить из нашей жизни,
а новые контакты возникают все трудней, к тому же этим знакомствам уже не
хватает искренней заинтересованности людей в успехах, делах и несчастьях
друг друга. А если этот процесс осложняется неудачно сложившейся личной
жизнью, то человек начинает все острей ощущать одиночество. Барьеры,
отделяющие его от холодного пространства внешней среды, постепенно рушатся,
и он оказывается один на один со своей тоской, с этим дождем и с этой
скользкой дорогой.
Я внимательно смотрел вперед, стараясь не пропустить единственный здесь
знак, оповещающий о крутом повороте. Поворот был достаточно коварен. В этом
месте дорога, до сих пор идущая по самой кромке обрыва, спускалась вниз, на
дно глубокого оврага. В те дни, когда ветер с моря нагонял на берег волну,
здесь вообще нельзя было проехать. Но сегодня, к счастью, ветер дул с
берега. Я осторожно развернулся у знака и сразу же начал спуск.
Тревога усилилась, я почувствовал, что машина плохо слушается руля, но
останавливаться было уже поздно. Колеса на крутом спуске все больше
проскальзывали. Обиженный рев перегруженного на низкой скорости двигателя
наполнил балку. Однако, вопреки моим опасениям, машина благополучно миновала
спуск, и, очутившись на дне балки, я смог перевести дух. Разворачиваясь на
самом дне оврага, я впервые за весь день так близко увидел море. Оно лежало
под дождем совершенно неподвижно, словно нарисованное на плохой картине, и
казалось ненастоящим. В нем не было абсолютно ничего интересного,
привлекающего внимание. Я скользнул по воде равнодушным взглядом,
развернулся и приготовился штурмовать подъем на противоположной стороне
балки. Щетки не могли справиться с нефтяной пленкой. Даже дождь нес с собой
вездесущую въедливую грязь - неизбежную спутницу промышленного прогресса.
Сквозь разводы и линии, нарисованные щетками на стекле, я с трудом видел
дорогу, пришлось остановиться и вылезти из уютного мирка кабины. Мотор,
воспользовавшись моим отсутствием, заглох, и сразу же ровный шум дождя
заполнил собой все пространство, а я, вместо того чтобы выяснить, что
случилось с мотором, неподвижно стоял под дождем, слушал его однообразный
гул и не мог понять, зачем я вообще вздумал протирать стекло именно сейчас.
В конце концов, проехал же я с ним не один десяток километров. Что же
заставило меня вылезти из машины? Чувство неуверенности? Страх перед
скользким и чрезмерно крутым подъемом? Или, может быть, едва различимый
посторонний звук, что-то ведь было еще, кроме этого стекла... Стоял я спиной
к морю, лицом к возвышавшейся передо мной стене обрыва. Никакие посторонние